почему зверек пришел в себя раньше всех?

Ах да, скользя взглядом по идеально подогнанным кирпичам стены я понял, что он не видел буйства в своем гнезде из ковра.

Не знаю почему он называет меня Харом, но видимо это очень уважаемый человек, раз завернув за очередной поворот, передо мной распахнули резные двери, пропуская в подобие юрты.

— Нужны ли тебе женщины? — это остался тот, что постарше.

— Нет, — помотал я головой, стараясь лишний раз не говорить. Надеюсь, что мое мотание он воспримет как отказ, а не согласие.

— Я оставлю тебя, если понадоблюсь, позвони в этот шнурок.

Оставшись один, я подошел к столу, уставленному блюдами с фруктами, лепешками и несколькими кувшинами. Тело требовало воды, и я плеснул из одного в вычурный стакан.

Алкоголем не пахло, скорее это был какой-то травяной настой. Я хлебнул, наплевав на опасность быть отравленным.

— Хорошо, — прокатилась освежающая прохлада по горлу. Я сграбастал кувшин и перевернул его в себя.

Тонкая струйка побежала мимо рта, и я слегка отклонил назад кувшин. Слишком ценно было его содержимое.

Опустился на широкое ложе и рассмотрел возле входа расстеленный ковер, в котором ехал зверек. Только теперь на нем лежала сломанной куклой Кирка, мертвой хваткой прижимающая к себе выстраданный кубок. Зверек же сидел у нее на голове, как наседка, глядя в мою сторону обожающими голубыми блюдцами.

И меня накрыло, я смеялся, глядя на Кирку и кубок, с разводами черной крови поверх золота, которая казалась изысканной и дорогой чеканкой. На непонятную зверушку, называющую меня Харом, на всю дорогую обстановку мягких пастельных оттенков, на котором отдыхал взгляд.

Вытирая набежавшие слезы, я постепенно успокоился. Воины не плачут, они смеются смерти в лицо. А то, что мы выжили было похоже на сон. На кошмар, из которого выбираешься дерганным и мокрым.

Кирка захрипела, зверек оставил ее голову в покое и сел перед ней заглядывая в ее лицо.

— Ня? — видимо он опасался называть ее так, после гневной отповеди.

— Кирка, — прокаркал я, хотя после травяного настоя мой голос был уже более привычным.

— Кика? — переспросило существо.

— Ну хорошо, что не кака, — хохотнул непроизвольно, подходя к ней с остатками жидкости в кувшине.

Губы женщины были приоткрыты, зубы крепко сцеплены, между ресницами просматривались белки глаз.

Что ж, мы в одной лодке. Я опустился на колено и смочил ее губы из кувшина, пролив несколько капель на зубы.

Она рвано вздохнула, прорываясь в действительность сквозь собственный Армагеддон, вызванный сельвой.

— Кика, Кика, Кика, — заголосило существо под моим локтем и принялось трясти остатки платья на груди Кирки.

Я наблюдал, как лицо женщины переливается образами, словно она проживает жизнь. Точно, память вытаскивает Я сквозь воспоминания.

Я подхватил ее на руки и понес в сторону низкого ложа.

Паршивое возвращение у нее будет, и не мешало обустроить ее хоть с минимальным комфортом.

— И куда нас занесло, милая волшебница, — спросил у нее, укладывая ее голову на валике подушки.

— А кубок, у тебя, похоже, еще тот якорь.

Зверек выскочил на стол. Сложил лапки и своими глазищами уставился в мою сторону.

— Мона?

Лапки переминались возле сочного бока круглого светло желтого фрукта.

— Да бери ты, чего мнешься.

Он счастливо зачавкал, вгрызаясь в мякоть, разливающую запах муската и шоколада.

— Вот и хорошо, — выдохнул решению еще одной проблемы поиска пропитания этому малышу.

— Осталось последнее, — назвать.

Но не успел я закрыть рот, как пушистик отвалился от фрукта и выдал — Юи-юи и постучал себя лапкой в грудь.

— Не все так просто в датском королевстве, констатировал я, понимая, что животное, не только говорящее как попугай. Следовало признать Юи-юи разумен, а значит в кого он вырастет сложно предположить.

Кирка застонала. Я приложил кувшин к ее губам, и она начала пить маленькими глотками.

Отодвинув кувшин, был встречен распахнувшимися глазами женщины. Пытаясь сфокусировать на мне взгляд она хрипло выдохнула, — кажется, Амир, ты спас мою жизнь.

Я похлопал ее по впившейся в кубок ладони, — не стоит благодарности, сочтёмся когда-нибудь. И без твоего предупреждения мы бы точно остались в сельве оба. Отдыхай, нам выделили королевские апартаменты.

Часть 2

— Кто посмел, — рычало и бесновалось черное существо с горящими желтыми глазами. Оно с невероятной скоростью перемещалось по огромному залу, развевая рваными лохмотьями, которые были когда-то богатой мантией, а теперь же походили на перья старого ворона.

Голову существа украшала вычурная маска, более всего похожая на голову этой птицы, с длинным клювом.

В прорези для глаз смотрели пылающие безудержной яростью и психической ненормальностью янтарные зрачки.

— Они поплатятся, все поплатятся.

— Нарушили первыми, — зашипело эхом под стрельчатыми сводами утопающего в темноте зала.

Слегка успокоившийся Ворон начал снова носиться из стороны в сторону и брызгать во все стороны желчью и злобой.

В такие моменты замок вымирал. Слуги прятались, воины уходили подальше, находя не существующие дела, и только первый советник оставался в своем углу и из-под глубоко надвинутого на глаза капюшона наблюдал за метаниями того, кто когда-то был человеком, а теперь, верховным правителем Нижнего мира — Черным Вороном.

Наконец хаотический путь привел правителя на трон. Он запрыгнул на высокий насест с ногами, и как нахохлившаяся птица, уставился в угол советника.

— Нарушили первыми, — опять донеслось оттуда.

— Хватит, — металл прорезался в голосе сидящего на троне. — Не стоит недооценивать Верхних. Наместники совершенно отбились от рук. Как он додумался праздновать день рождения, поднявшись на поверхность со своей семьей. Эти олухи хоть додумались не тащить с собой своих женщин.

Приступ злобы отпускал правителя, и он уселся на троне более по человечьи, вытянув длинные ноги в богатых сапогах, поблескивающих вышитыми каменьями и кованными гранями острозаточенной шпоры.

— Ступай — скомандовал он советнику, надеясь остаться один. Шуршание уползающего прошелестело и затихло. Он прокаркал заклинание, и защита засверкала кровавыми отблесками, запирая зал ото всех остальных.

Он снял маску и потер переносицу, склонив голову и спрятав лицо под упавшими длинными черными прядями. Они прикрыли одну серебристо-белую, которая словно женская ладонь мягко провела по его щетинистой щеке.

Из-за трона выступила высокая женская фигура.

Не поднимая лица, правитель подхватил рукой