напирающих на меня мертвячьих морд, я с лязгом вытянул и пустил в широкий размах разводной ключ на шестьдесят четыре.

Это определенно пришлось не по вкусу неупокоенным небес. Пара-другая самых нерешительных сразу же канули с борта в сырую тьму, еще полдюжины присоединились к ним, чуть подумав. Умственные способности умертвий всегда оставляли желать лучшего, но конкретно эти оказались на диво сообразительны.

Остальным тут же пришлось изведать тяжесть инструмента, обращенного в булаву. Первому из крылатых мертвяков удар начисто снес голову, отлетевшую не слишком далеко лишь потому, что ее остановила тушка соседа. Череп, проломив ребра, влетел тому внутрь грудной клетки и уже внутри защелкал клювом о лопатки.

Следующий удар, сверху, добавил к этому черепу второй, принадлежавший хозяину ребер, чтобы первому не было скучно в одиночку. Оправдывая ожидания, оба тут же сцепились в неистово дерущийся клубок. Закончилось дело тем, что грудная клетка неупокоенного дракончика разлетелась в куски, словно от взрыва крохотного файрболла, а крылья, расправившись в последний раз, сбросили с борта обоих соседей — безголового, все еще цепляющегося за планшир когтями иссохших лап, и другого, с тупым равнодушием наблюдавшего за развитием событий.

В отличие от него, я не стал дожидаться конца этой сцены, сшибая шипящие и хлопающие крыльями трупы отовсюду, куда мог дотянуться. Перепонки рвались, хрупкие кости крошились в труху, хребты рассыпались градом позвонков, но несмотря на это, мертвяки не сдавали своих позиций, то и дело огрызались и держались до последнего, иногда оставляя после себя одни лишь лапы, вцепившиеся в дерево борта.

Задача по очистке воздушной лодки от незваных гостей начала казаться невыполнимой, но тут в дело вмешался непредсказуемый случай. Внезапно, как по команде, все умертвия затихли, прекратив суету и повернув уцелевшие головы в одну сторону. Так же одновременно все они снялись с места и разлетелись прочь, сразу во все стороны, словно клочья дыма от призрачного взрыва, в центре которого оказался флайбот.

Озираясь, я завертел головой в поисках чудовища, спугнувшего неупокоенных тварей. Разглядеть его не удавалось, как ни старайся, зато услышать… Издалека с бакборта на десять часов неодолимо накатывал глухой ровный шум. В снова замерцавших отблесках зарниц стало видно, как далеко внизу под килем стая умертвий слаженно развернулась и что есть духу рванула в противоположную сторону.

Не имея такой возможности, я мог лишь повернуться лицом к надвигающейся угрозе, крепче сжимая в руках склянку и разводной ключ. Вспышки молний выхватывали из непроглядной тьмы что-то огромное, неровное и стремительное, летящее прямо на меня. Когда в лицо пахнуло сыростью, я попросту не успел ни пригнуться, ни замахнуться, поэтому стена гулко шумящего ливня, обрушившаяся на флайбот, застигла меня не в самом дурацком положении, а так, в позиции средней дурости, когда еще можно притвориться, что все идет как надо и ничего особенно страшного не ожидалось.

Кинув разводной ключ назад в рундук, я поспешно убрался в рубку подальше от позора и потопа. Снег и град прибавились к последнему в свой черед, пока я утирал физиономию и стряхивал воду с рукавов.

Хорошо хоть крылатых мертвяков дождь прогнал решительно и безвозвратно. Отсыреть и отяжелеть они боялись пуще окончательного упокоения — и без того медлительные твари могли держаться в воздухе лишь тут, в самом сердце бури. Во всяком случае, нигде и никогда прежде мне не приходилось видеть парящих в небе умертвий! Да и слышать о подобном тоже не довелось, а то не полез бы из рубки так по-дурацки, с голыми руками. В Мекане неупокоенные птицы, крикуны и дактили быстро сходили на нет по причине своей неуклюжести на земле, а тут вот, в родной стихии, держатся чуть ли не до полной победы тления над иссохшей плотью.

Наверное, потому, что способность к полету оказалась для них дороже всего прочего. Важнее сохранения целости тела, истерзанного смертью, важнее чужой крови, необходимой для поддержания видимости жизни. Это вызывало определенное уважение к крылатым тварям, не желавшим расставаться с небом даже в посмертии, но не добавило ни капли сочувствия к ним.

Не люблю я мертвяков. Хотя бы и летучих.

Час за часом шум ливня, стук града и шорох снега с завидной регулярностью сменялись ревом и завыванием ветра, и всему этому аккомпанировали неумолкающие раскаты грома. Если б не заклятие лишения веса, флайбот давно рухнул бы на землю под тяжестью льда, наросшего на борта и палубу, затянувшего иллюминаторы и лобовое стекло. Что-то разглядеть сквозь него было решительно невозможно, да не больно-то и хотелось — по-любому не на что смотреть, кроме туч, зарниц и молний.

К счастью, хотя бы не приходилось ждать повторного визита мертвяков. Ну а все подхваченное с земли, вроде тех роялей, ураган уже успешно перемолол в труху и рассеял по пути следования. Воздушную лодку от той же судьбы уберегали лишь магия и основательная постройка.

Забортный холод потихоньку пробирался и внутрь, в рубку, и уже полчаса я сожалел об отсутствии фляжки со спиртным куда сильнее, чем о раковине дальней связи. В кармане ее не было ровно по той же причине — в замке мини-бары понатыканы каждую пару сотен ярдов, сложно сказать, в каком помещении их нет, и это не считая трапезных и минишкафчиков с выпивкой в спальнях. Любая же недостача в них пополняется телепосылом вроде того, что использовался в гипершкафе Яндекссона. Не понимаю, как прежние поколения хозяев владения Стийорр не спились поголовно, при таком-то раздолье. Хотя должен сказать, что и меня самого уже давным-давно не тянет выпить без исключительного повода…

Сейчас этот самый повод более чем имел место, но вот возможность подчистую отсутствовала — минибар флайбота пребывал там же, где и прочая его начинка, то есть в ангаре, покинутом хрен знает сколько часов назад. Основательно же я раскурочил лодку, чтобы законной возни с нею хватило на все две недели… Был слит даже технический спирт из системы очистки оптических осей, хотя по этакой холодрыге выморозить его проще простого, а за отсутствием лома или ручного бивня кадавра-антропоморфа сгодился бы хоть тот же разводной ключ.

Ладно, чего уж там. Последнее дело — жалеть о том, чего не исправить.

Тем более снаружи как раз что-то отчетливо поменялось. Одновременно с очередным затишьем, избавившим посудину от атак дождя и снега с градом, за иллюминаторами разлилось какое-то странное мерцание. Отсветы скользили по стеклам, собираясь в каждой жилке и трещинке льда, так что любая крупинка изморози получала шанс на миг