отмечал, что истекают последние секунды, и подтверждая это кабель от щёлкнулся и отлетел на несколько метров в сторону. Уже когда голова начала падать в песок, его губы прошептали — Прощай, любимая!

Передо мной на песке осталась дорожка угольной пыли, которая заканчивалась в шаге от меня небольшим холмиком. В этот момент солнце взошло над горизонтом и откуда-то налетевший порыв ветра слизал с песка угольную пыль.

1.2 Где-то в Гималаях

В комнате вокруг стола сидело пятеро. В налитых пиалах остывал зеленый чай, мягко струился дымок над потрескивающими благовониями. Откуда-то издалека доносились звуки песнопений и с ними перекликались звуки тренировки монахов. Размеренные удары и движения ног, создающие едва уловимый шорох по древним плитам, которыми был вымощен двор. Дверь в комнату бесшумно растворилась и зашли еще двое. В отличие от сидящих за столом, укутанных в одинаковые серые плащи, вошедшие непроизвольно обращали на себя внимание — маленькая невесомая сухонькая старушка и довольно высокий накачанный мужчина. И если старушка еще чем, то была похожа на остальных, хотя ее плащ был белее снега, то мужчина, был похож на варвара, как если бы он попал сюда из прошлого.

— Прошу простить за опоздание, — пророкотал его голос, хотя он старался разговаривать тихо.

Он подвел свою спутницу к стулу с высокой спинкой и сел рядом с ней.

— Я собрала вас здесь, — начала она, при этом в отличии от вида, который предполагал телесную слабость от прожитых лет, ее голос отличался прозрачностью хрусталя и твердостью дамасской стали, — для того что бы сообщить о надвигающихся смутных временах. Она вздохнула, как будто с сожалением, поднесла к губам пиалу, с налитым ее спутником чаем, сделала глоток, наслаждаясь теплом, вкусом и ароматом, и поставила ее обратно на стол.

— Этот мир, вероятнее всего обречен. Утром в Сахару гонец принес весть, Морок выпущен, и жертва принесена. — Она обвела всех своими прозрачными глазами, как будто заглянув в душу каждого, и продолжила — Хуже всего, что он оставил след для Морока и теперь только время покажет, как быстро он придет сюда. Он принес весть, и у нас есть время, чтобы быть готовыми, но он оставил нить, и по ней уже ищут этот мир и найдут. Я думала, что если оставить Землю без магии, то этот росток не будет найден и растоптан, а вы, дети мои, сможете приходить в мой дом и отдыхать от трудов в своих мирах и вселенных. Я собрала вас в последний раз, потому что если вы придете сюда еще раз, то Морок по вашему следу пойдет и за вами. Вы можете выбрать на память все, что захотите, и остаться до вечера, но после — вы должны будете уйти, а я повешу вокруг Земли щит, чтобы остаться с ней до конца. Я встречусь с каждым лично, но позже, а сейчас оставьте нас с Тором.

Когда комната опустела, бог склонил голову к матери, а она запустив руку в его посветлевшие рыжие волосы сказала — Тор, сынок, я знаю твою любовь к людям, населяющую эту планету, но они давно выросли и сами управляют своими жизнями, они дотянулись до других планет, и возможно когда-нибудь смогли бы постучать и в твою дверь. Но ты должен защищать свои миры. Сколько их у тебя уже? Три? Помниться твоя жена хвасталась ими на последнем пире.

— Йорд, матушка, неужели ты хочешь остаться здесь одна? — понизив свой громовой голос спросил Тор.

Старушка подошла к окну и толкнула притворенные ставни — из окна были видны вершины гор, устремляющиеся в небо, которое нависало над ними темнеющими облаками.

— Будет буря, сын мой, и я впервые не вижу, что будет после.

1.3. Сахара

Я сидела перед компьютером, а на мониторе горели слова — Свободного места нет. Я не могла поверить, что все заполнено переданной Громом информацией, запоздалая мысль о своей работе и слепке личности дочери заставила осипшим голосом позвать — Малыш ты здесь? Монитор продолжал мигать зеленым, и ни звука не раздалось в прохладном воздухе комнаты. Осознание потери двух любимых людей в один момент накрыло тьмой и падая в обморок на пол я успела ощутить 20 лет в одном мгновении.

Я не знаю сколько пролежала, в какой-то момент сознание вернулось. Встав, я опять впилась глазами в мерцающую надпись, пытаясь сообразить, что делать дальше. Скорее всего, информация очень важна, так как Глеб, я уже была уверенна, что это был именно Глеб, сделал выбор точки на Земле, где мог передать максимальное количество информации за столь короткое время, без объяснения — просто сказав, что так нужно. Компьютер висел в режиме — Свободного места нет и единственным выходом было вези его в ближайший город. Какое-то время я пыталась вспомнить, когда должен прилететь бот с запчастями, но потом отмела этот вариант и пошла за гравитационной тележкой в ангар. Осознание перемен накрыло черной волной безысходности. Понимание того, что все не будет как прежде непроизвольно вызвало озноб.

Еще час я потратила на сборы, понемногу в мозгу складывался план, и я упаковала сумку с самый ценным и необходимым, потому что уже понимала, что сюда вернусь не скоро. Напоследок спустилась к ручью набрать воды и персиковому дереву, оборвать спелые плоды.

Солнце уже пекло, горячий воздух начинал создавать причудливые марева над дюнами, но времени ждать до вечера, я чувствовала не было.

Опустив на глаза плотные антибликовые очки и обмотав голову охлаждающим тюрбаном, я добавила оборотов мягко рокочущему двигателю и выехала по вехам в Мхамид.

1.4 Халия

Для меня раннее утро — это час пополудни, когда солнце переваливает через крышу и начинает лезть в комнату через плотно задернутые шторы. Если оно отыскивает прореху, то полоски света начинают ползти по драгоценному паркету, пока не заползают на мою огромную кровать.

Обычно к этому времени, я уже слежу за танцем пылинок в тонких лезвиях света, сквозь неплотно сомкнутые ресницы, представляю новое развлечение — бал или может маскарад. Марракеш давно не видел маскарада. Потягиваюсь в предвкушении и отбросив шелковые простыни плыву в душ.

Вскользь ловлю свое отражение в огромном зеркале от потолка до пола, хищная грация подтянутого тела, с золотистыми татуировками на руках до локтей и на ногах до колен, с густыми черными волосами, спускающимися ниже лопаток, с упругой, как у нимфетки грудью, непроизвольно облизываюсь и приподымаюсь на носочки. Уже стоя в душе под теплыми струями, думаю о том, что возможности биотехнологий за последние 15 лет позволили отодвинуть старение и превратили жизнь в сплошное удовольствие. Как говорит мой отец, наслаждение есть плод труда и награда за