государственных инстанций и вермахта. Просьба оказать господину директору, профессору Унферцагту всяческое содействие В его трудной, проводимой В насущных интересах рейха работе и помогать ему, предоставляя транспортные средства, рабочую силу и строительные материалы.

Берлин, 8 марта 1945, рейхсминистр науки, воспитания и народного образования.

С помощью этого документа Унферцагту удалось достать второе грузовое судно — «Козель-1583» — и горючее для транспорта. «Козелъ-1583» принадлежал Эмилю Оберфельду, и состояние его было далеко от идеального. Но для выполнения подобной миссии эта баржа все же подходила, а против вражеских обстрелов не устояло бы и лучшее судно.

«Козель-1583» должен был взять на борт выставочные экспонаты других музеев, а также произведения искусства частных коллекционеров. Это обстоятельство, а также ухудшавшаяся с каждым днем обстановка заставили Унферцагта принять решение оставить три ящика с сокровищами Приама в бункере «Ам Цоо».

После войны профессора упрекали за его самовольное решение: оно имело далеко идущие последствия. Но при трезвой оценке положения даже последний рейс «Козеля-1583» можно было рассматривать как чрезвычайно рискованное предприятие. Это путешествие действительно стало опасным.

16 марта 136 тонн ценной клади было погружено на борт корабля. Большую часть составляли экспонаты музея доисторических времен и древней истории, а также музея античности, музея замка и этнологического музея; 60 тонн груза поступили из Государственной библиотеки, Академии наук и от частных лиц. 14 марта «Козелъ-1583» отошел от причала. Остались лишь профессор Унферцагт и три ящика с сокровищами Приама.

Вопреки ожиданиям, путешествие проходило без осложнений. 27 марта корабль достиг Шенебека, но не хватало рабочей силы для погрузки привезенного в железнодорожные вагоны и отправки дальше, в солеварню. Немногие рабочие, оставшиеся в распоряжении ответственных за транспортировку ценностей, должны были сгребать уголь, и для того, чтобы задействовать их, требовалось разрешение рейхсминистерства транспорта в Берлине.

Американские войска форсировали Рейн. Акт отчаянья защитников, взорвавших мост через Рейн под Ремагеном, оказался бессмысленным. Двенадцать дней практически не охраняемый «Козелъ-1583» стоял на приколе около Шенебека, но ничего не произошло. Пугающие сообщения поступали со всех сторон. На южном фронте русские продвинулись вперед по направлению к Вене. Гитлер, который с января поселился в бункере в саду рейхсканцелярии и наблюдал за своим приближающимся концом, издал «приказ Нерона»: «Все промышленные и транспортные сооружения, а также вся техника и средства связи, которые могут попасть в руки союзников, должны быть взорваны». Военный министр Альберт Шпеер сорвал исполнение безумного приказа и направил Гитлеру письмо, в котором говорилось; «У нас нет права на данной стадии войны самовольно предпринимать разрушительные действия, которые могли бы затронуть жизнь народа».

Ответ Гитлера Шпееру изобиловал цинизмом: «Если война будет проиграна, то и народ будет потерян; нет необходимости считаться с тем фундаментом, который будет нужен немецкому народу для его дальнейшего крайне примитивного существования. Напротив, лучше самим все разрушить, так как народ показал себя слабым и, в конце концов, будущее принадлежит более сильному восточному народу. А если кто и уцелеет после такой борьбы, так это только неполноценные: лучшие погибли».

Было очевидно, что для несостоявшегося художника Адольфа Гитлера искусство означало больше, чем благо его истерзанного народа. «Ни один народ, — провозгласил он на нюрнбергском съезде партии в 1935 году, — не живет дольше, чем памятники его культуры! Если искусство и его произведения обладают таким сильным влиянием, то необходимость заниматься им тем важнее, чем отвратительнее и запутаннее становится общая обстановка».

Поэтому он с величайшим интересом следил за эвакуацией произведений искусства, и рейхсминистру транспорта не оставалось ничего другого, как приостановить загрузку угля в Шепебеке и использовать ту немногую имевшуюся в его распоряжении рабочую силу для транспортировки ценных музейных экспонатов.

ДУРНЫЕ ВЕСТИ СМЕНЯЮТ ДРУГ ДРУГА

Наконец, 9 апреля, начали разгрузку «Козеля - 1583», надеясь на то, что через четыре дня музейные сокровища будут надежно спрятаны от врага в шахте «Граф Мольтке». Но на второй день, когда разгрузка судна была завершена уже на две трети, Шенебек содрогнулся от тяжелых взрывов. Американские танки стояли на подступах к городу. На следующий день они заняли город и рудник. Сами того не желая, американцы стали владельцами ценных произведений искусства.

Как оказалось, профессора не подвело шестое чувство, когда он оставил в Берлине три деревянных ящика с кладом Приама. Захватить бункер «Ам Цоо» с его толстыми бетонными стенами было почти невозможно, и даже вражеские бомбы не могли причинить ему большого вреда. Все еще работали агрегаты аварийного энергоснабжения, еще не кончились запасы — но надолго ли их хватит? И, самое главное, что делать с сокровищами? Унферцагт не мог ждать, когда американцы или русские появятся у тяжелых железных дверей.

Сообщения, распространяемые радио Великой Германии, были чистой воды пропагандой. Из громкоговорителей почти беспрерывно раздавались лишь призывы держаться до победного конца, информация же о происходящем практически не поступала. Но не проходило ни одного дня без дурной веста; Рурская область пала, Кенигсберг пал, Вена пала. В тот же день, когда русские взяли Вену, в пятницу, 13 апреля, все радиостанции обошло сообщение: «Президент США Франклин Рузвельт умер!»

Только такие неисправимые оптимисты, как Геббельс (он велел открыть шампанское) еще верили в перемены. Геббельс обратился к Гитлеру со словами: «Мой фюрер! Я поздравляю вас! Рузвельт мертв! Звезды говорят, что вторая половина апреля принесет нам перемены». Геббельс питал слабость к гороскопам. Но надежды на то, что смена президента в Вашингтоне сможет остановить военные операции союзников, не оправдались. Скорее, наоборот.

Профессор Унферцагт сидел в бункере на своих ящиках. Вот уже почти 20 лет он был директором музея и с тех самых пор чувствовал себя хранителем сокровищ, самых драгоценных в истории человечества. Был вечер 19 апреля, четверг. Канонада слышалась и во внутренних проходах бункера. Из громкоговорителей гремел голос рейхсминистра пропаганды Йозефа Геббельса. Геббельс произносил речь в честь дня рождения Адольфа Гитлера, и каждый немец был обязан слушать ее. По