тебя, никогда не коснуться твоего тела! Только об этом, только о тебе, о Кокуа, скорблю я так неутешно!»

Теперь вы видите, какой человек был Кеаве. Ведь он мог жить в Сверкающем Доме долгие годы, и никто не узнал бы о его болезни. Но на что была ему эта жизнь, если он должен потерять Кокуа? Конечно, он мог бы жениться на Кокуа, и многие так бы и сделали, потому что у них души свиней, но Кеаве любил девушку, как настоящий мужчина, и ни за что не причинил бы ей зла и не навлек бы на нее опасность.

Уже после полуночи Кеаве вдруг вспомнил про волшебную бутылку. Он прошел на веранду за домом, и в памяти его встал тот день, когда он увидел духа, и холод пробежал по его жилам.

«Страшная штука эта бутылка, – думал Кеаве, – и страшен дух, и страшно навлечь на себя пламя ада. Но нет у меня другой надежды излечиться от болезни и взять Ко-куа в жены. Я не убоялся связаться с дьяволом ради какого-то дома, – так неужели у меня не хватит мужества снова испросить у него помощи, чтобы Кокуа стала моей?»

Тут он вспомнил, что на следующий день мимо должен пройти «Чертог» на обратном пути в Гонолулу. «Туда-то мне и следует отправиться прежде всего, – подумал он, – и повидать Лопаку. Ибо теперь единственное мое спасение в бутылке, от которой я так рад был избавиться».

Ни на миг не сомкнул он глаз, пища застревала у него в горле, но он послал письмо Киано, и к тому времени, когда пароход должен был подойти к берегу, спустился верхом, мимо могил под утесами, к морю. Лил дождь, лошадь шла с трудом; Кеаве глядел на черные пасти пещер и завидовал мертвецам, которые спали вечным сном, покончив со всеми земными тревогами. Потом он припомнил, как скакал здесь вчера на коне, и сам себе не поверил. Кеаве приехал в Хоокену, а там, как обычно, в ожидании парохода собралась вся округа. Люди расположились под навесом перед лавкой, шутили, обменивались новостями, но Кеаве ни о чем не хотелось говорить, и, сидя среди них, он глядел, как дождь барабанит по крышам и как прибой бьется о скалы, и вздохи вырывались из его груди.

– Кеаве из Сверкающего Дома не в духе, – говорили люди. Так оно и было, и чему тут удивляться?

Немного погодя подошел «Чертог», и шлюпка отвезла Кеаве на борт. Корму занимали хаоле,^[2] которые, как это у них в обычае, ездили осматривать вулкан; на средней части палубы было полным-полно канаков, ^[3] а на носу разместились дикие быки из Хило и лошади из Каны, но Кеаве, погруженный в печаль, сидел один и ждал, когда появится на берегу дом Киано. Вот он у самого моря, среди черных скал, укрытый от солнца пальмами какао, а у дверей с пчелиной деловитостью движется взад и вперед фигурка в красном холоку, сама не больше пчелы.

– Ах, владычица моего сердца, – вскричал Кеаве, – я отдам свою бессмертную душу, только бы получить тебя!

Вскоре наступил вечер, и в каютах зажглись огни, и хаоле, как это у них в обычае, сели играть в карты и пить виски. Но Кеаве всю ночь ходил по палубе. И весь следующий день, когда они шли с подветренной стороны острова вдоль Мауи и Молокан, он продолжал метаться взад-вперед, как зверь в клетке.

К вечеру они миновали Дайамонд Хед и вошли в гавань Гонолулу. Кеаве вместе со всеми спустился на берег и стал расспрашивать про Лопаку. Оказалось, что тот стал владельцем шхуны – лучшей не найти на всех островах – и отправился в дальнее плавание, к Пола-Пола или Кахики, так что от Лопаки нечего было ждать помощи. Кеаве припомнил, что в городе у Лопаки был друг, нотариус (я не могу открыть его имя), и спросил о нем. Ему сказали, что тот внезапно разбогател и живет в прекрасном новом доме на берегу Вайкики. Э^тонавело Кеаве на новую мысль; он нанял экипаж и поехал к дому нотариуса.

Дом был новехонький, и деревья в саду не выше трости, и у хозяина, встретившего Кеаве в дверях, был очень довольный вид.

– Чем могу служить? – спросил он.

– Вы друг Лопаки, – ответил Кеаве, – а Лопака купил у меня одну вещь, и я надеялся, что вы поможете мне ее найти.

Лицо нотариуса помрачнело.

– Не буду притворяться, что не понял вас, мистер Кеаве, – сказал он, – хотя и не хочется мне ворошить это страшное дело. Поверьте, я ничего не знаю, хотя кое о чем догадываюсь, и, если вы обратитесь в одно место, возможно, вы получите сведения о том, что вас интересует.

И он назвал имя человека, которое я опять-таки лучше не повторю. II вот, день за днем, Кеаве ходил от одного к другому и всюду видел новые наряды, и экипажи, и прекрасные новые дома, и довольных людей, но, конечно, когда он намекал на то, что привело его к ним, лица их омрачались.

– Ясно, я на правильном пути, – думал Кеаве. – Эти нарядные одежды и экипажи – дары маленького духа, а люди потому так радуются, что воспользовались этими дарами и благополучно избавились от проклятой бутылки. Когда я увижу бледное лицо и услышу вздохи, я буду знать, что бутылка близко.

И вот, наконец, его направили к одному хаоле, жившему на Беритания-стрит. Он пришел туда под вечер и увидел, как обычно, новый дом, и молодой сад, и электрический свет в окнах, но, когда к нему вышел владелец дома, надежда и страх охватили Кеаве: перед ним стоял юноша, бледный как мертвец, под глазами его залегли тени, редкие волосы свисали прядями, и вид у него был такой, словно его ждет виселица.

«Бутылка у него, тут нет никаких сомнений», – подумал Кеаве и приступил прямо к делу.

– Я хочу купить бутылку, – сказал он.

Услышав эти слова, молодой хаоле с Беритания-стрит чуть не упал.

– Бутылку?! – воскликнулон. – Купитьбутылку!

Казалось,он сейчас задохнется от волнения.Схватив Кеаве за руку, он повлек его в комнату и налил в стаканы вина.

– Ваше здоровье! – сказал Кеаве. В свое время он часто встречался с белыми. – Да, – подтвердил он, – я пришел купить бутылку. Какая ей теперь цена?

Услышав вопрос гостя, молодой человек выронил стакан и поглядел на Кеаве так, словно увидел привидение.

– Цена? – повторил он. – Цена! Так вы не знаете, сколько она стоит?

– Иначе я бы не стал спрашивать, – ответил Кеаве. – Но отчего это вас так волнует? Что тут неладно?

– За это время бутылка сильно упала в цене, мистер Кеаве, – сказал молодой человек, заикаясь.

– Ну что ж, мне придется меньше платить, – промолвил Кеаве. – Сколько отдали вы?

Молодой человек побледнел как полотно.

– Два цента, – сказал он.

– Что?! – вскричал Кеаве. – Два цента? Значит, вы можете продать бутылку только за один цент, а тот, кто ее купит… – Слова замерли у Кеаве на устах. – Тот, кто ее купит, никогда не сможет продать ее снова: бутылка и дух останутся при нем до конца его дней, а после смерти унесут его в пекло.

Молодой человек с Беритания-стрит упал на