со свечой в руке стояла мачеха. В длинной белой рубахе она походила на привидение.

- Иди за мной, - велела она и дунула на пламя.

В коридоре стало темно. Только светилась рубаха Анны.

Юл пошёл за белым силуэтом. Под лестницей, возле двери, ведущей в хлев, Анна остановилась и, низко склонившись над корзиной и что-то пробормотала.

- Анна, что вы делаете? - окликнул он.

Мачеха отчётливо произнесла, не оборачиваясь:

- Дети... Приходят и уходят, когда им вздумается, я никак не могу их найти.

- Может, мне поискать? - с бешено бьющимся сердцем спросил Юл.

Продолжая что-то бессвязно бормотать, мачеха выпрямилась и направилась к двери. Когда она поравнялась с ним, Юл увидел, что глаза у неё закатились, и видны только блестящие белки.

- Анна, вам плохо? - спросил он.

Не обращая внимания на его вопрос, она толкнула дверь и вышла на улицу. Он пошёл следом.

На улице было морозно. Юл поёжился. Не потому что замёрз, а потому что увидел... их.

Они молча стояли, опустив вдоль тел непомерно длинные руки. Над ними то потухала, то зажигалась луна, когда на неё наползали и вновь уплывали облака.

"Вот они какие, Власовы дети", - подумал Юл.

Знал, его ждут.

Потом они стали звать его, медленно и широко размахивая руками. От этих движений воздух, густой и тёмный, как черничный кисель, закручивался в спираль, формируя посреди вересковой пустоши длинный туннель.

А потом они подхватили Юла под руки, и повели. Он пошёл с ними, не понимая, зачем, просто, чтобы быть там, где ему и положено.

Его привели в большую пещеру. Стены подземного зала покрывала копоть, въевшаяся в камень. На стенах охрой - силуэты животных. Высокие своды прятались в глубоких тенях, но где-то в трещине, разрезавшей скалу, пульсировал огонь, отчего казалось, что нарисованные животные бегут куда-то по чёрному базальту. Впереди на каменной плите алтарь с лежащими на ней остатками окаменевшей органики.

Рядом с алтарём стояла Анна. Она была абсолютно голой. Юл смотрел, но не мог переварить увиденное - красивые плечи, грудь, тёмный треугольник под животом, стройные бёдра, а дальше...

Ступни Анны были развёрнуты пятками вперёд.

Юл глупо улыбнулся, ощутив в голове жуткую пустоту. Его затрясло, и захваченный этой вибрацией, он перестал следить за происходящим. И тогда он начал расти и увидел свои ноги сверху, откуда-то из-под сводов пещеры. Они показались ему такими маленькими, короткими, как бывает, когда стоишь в воде, и... развёрнутыми пятками вперёд.

Свет дрожал, и в этой круговерти по полу сатанинским колесом вращались жуткие уродливые тени.

Тем временем Анна толкала к нему большую корзину. В ней лежало что-то, прикрытое тряпкой. Юл потянул за край, но почувствовал сопротивление. Кто-то держался за тряпку и мешал ему. Он почему-то рассердился и сдёрнул покров.

Из корзины на него смотрело существо, в котором он с трудом узнал...

- Ккооляаа! - закричал он.

Скрюченное тельце, большая голова, растрёпанные светлые волосы, бледное сморщенное личико...

Юл звал мальчика по имени, но изо рта вырвались нечленораздельные звуки вперемешку с присвистом и хрипом. Это была не человеческая речь, а рёв чудовища, древнего и беспощадного.

- Деды приходите, с нами пейте и ядите! - закричала Анна.

А потом Юл стал двигался назад. Не в пространстве, а во времени. Вспышки света, тьма, теснота, жар... Над головой бурлящее чёрное небо, под ногами выжженная красная равнина, багровые потоки раскалённой лавы, сплошная пелена пепла...

Он вращался в хаосе саморазрушения, стремительно теряя человеческий облик. Мышцы жгло, суставы выворачивало, желудок скрутило в рвотных спазмах, во рту отвратительный привкус. На коже проступали чёрные оплетья вен, череп трещал, словно из него что-то со скрежетом выламывалось.

Потрясение, злоба, боль... Что-то неведомое, мощное, скованное долгой неподвижностью, проснулось и захватило его волю. На свет выбиралось нечто страшно голодное...

Он протянул руку и подтащил корзину к себе...

...Очнулся посреди пещеры совершенно голый. Он ничего не помнил, и не испытывал ничего, кроме сытости и огромного удовлетворения. В уголке рта повисла слюна, он вытер её тыльной стороной ладони. Оставаться в пещере не хотелось, здесь жутко воняло и было слишком сыро. Он поднялся и пошёл.

Долго куда-то брёл. По камням, по траве, по земле. Остановился возле воды. Тяжёлая, жирная, она сочилась из-под круглого валуна.

Он наклонился. С поверхности воды смотрело невероятное уродливое существо: три чёрных дыры на черепе со скошенным лбом и длинными острыми ушами.

- Ыыыы! - застонал он, беспомощно падая вперёд.

Вода накрыла его. Захлёбываясь, он отчаянно барахтался, надеясь, что вынырнет уже в реальный мир. Бил руками и ногами, широко открывал рот, глотая ледяную воду, словно хотел выпить её всю, и она, наконец, вытолкнула его на берег.

Он лежал неподвижно, без мыслей и чувств. А потом пришла боль. И осталась надолго, только она - невыносимая, жгучая, адская - боль перекрученных судорогой мышц и искорёженных суставов.

Когда отпустило, и он почувствовал, что окончательно очнулся, открыл глаза.

В пасмурном небе кружили чёрные птицы.

Он лежал на спине, широко раскинув руки, дыша ровно и спокойно, наслаждаясь покоем и отсутствием боли. Потом встал.

Над вересковой пустошью висел туман.

Кажется, у него была какая-то жизнь? Раньше, давно... Такая же смутная, как дымка над верещатником.

И тогда он побежал. Легко, быстро, пружиня сильными ногами. Изо рта валил пар, но холода он не ощущал. Просто бежал, не разбирая дороги, ломая кусты, перепрыгивая через болотца и ручейки, напряженно всматриваясь в темноту черневшего на горизонте леса.

На опушке приостановил бег и с наслаждением потянул носом. Оттуда тянуло сыростью и кровью. Уши прослушивали всю прилегающую местность и даже небо над лесом.

Он тяжело перевёл дух и улыбнулся чему-то новому, мощному: он услышал, как под слоем чёрной почвы пульсирует кровь дикого вереска, её жар и силу он чувствовал и у себя внутри.

Он упал на четвереньки и завыл: громко, надсадно, до хрипоты.