Имажинисты 1925 (Рюрик Ивнев) Страница 2 - Litvek

class="stanza">

Почему пеплом сердце посыпал

И тихонько в ладонях зажал,

И стою под ветвями косыми

И пою о причудах дождя.

Николаевский поселок

Июль 1924

«Не тужи, не плачь о прошлых…»

Не тужи, не плачь о прошлых,

О пунцовых песнях сентября:

Скоро пышные пороши

Берега дорог осеребрят.

Скоро разметутся листья

Голубыми метлами пурги,

И не скажет след огнистый,

Отчего на севере погиб.

Скоро позабудешь лица

Вероломных, молодых подруг,

И душа лишь устремится,

Как голубка, на библейский луг.

Ох ты голову закинешь, –

В бирюзе звезду свою искать,

Но холодный тонкий иней

Засверкает на твоих висках.

И мой друг, мой друг хороший,

Твой последний соверши обряд,

И тужи, и плачь о прошлых,

О пунцовых песнях сентября!

Февраль 1924

«Надоела по горло печаль…»

Надоела по горло печаль

Среди белых, горбатых сугробов,

Где сгорит, как в субботу свеча

Моя жизнь – тяжело и убого.

Виноват-ли, голубка, я в том,

Что родился под свисты мятели.

И месяц, как перст золотой,

Показал на мои же потери.

И с тех пор убаюкал меня

Голубой перезвон колоколен

И чужую печаль перенял

Я в серебряном ровном покое.

И с тех пор полюбил я вино, –

Изумрудную кровь винограда, –

Но как древний душистый венок,

Потерял я на севере радость.

Да и кто виноват, что печаль

Захотела так душу искомкать,

Когда тихо ее на плечах

Проносил, как тугую котомку?

Зима 24 г. М.

«Порхай же на холодном сквере…»

Порхай же на холодном сквере

И бейся осень о карниз

И грозно золотые перья

Роняй по переулкам вниз

Уже печальными речами

Тебя встречают тополя

И брачный пурпур расточают

На оголенные поля.

И вижу: за туманной синью

Еще горбата и ряба

Преображенная Россия

Сбирает звезды в короба.

Я понял все, о призрак вещий,

Мне по заслугам ты воздал:

Ведь рыбкой в коробе трепещет

Моя мятежная звезда.

И никогда я не покину

Ни этот пурпур сентября,

Ни эту синюю равнину,

Где ночью росы серебрят.

Ах осень, мне о землю биться

И эту землю целовать

И на холодные страницы

Ронять горячие слова.

28/IX М. 1924.

Вадим Шершеневич

«Бесцельно целый день жевать…»

Бесцельно целый день жевать

Ногами плитку тротуара,

Блоху улыбки уловить

Во встречном взоре кавалера.

Следить мне как ноябрь – паук

В ветвях плетет тенета снега

И знать, что полночью в кабак

Дневная тыкнется дорога.

Под крышным черепом ой-ой! –

Тоска бредет во всех квартирах,

И знать, что у виска скорей,

Чем через год, запахнет порох.

Итак: итог: ходячий труп

Со стихотворною вязанкой!

Что ж смотришь, солнечный циклоп,

Небесная голубозвонка!?

О солнце! Кегельбанный шар!

Владыка твой, нацелься в злобе

И кегли дней моих в упор

Вращающимся солнцем выбей!

Но он не хочет выбивать,

О понял я, как все усталый:

Не то что жить, а умереть

И то так скучно и постыло.

«Другим это странно: влюблен и грусть!..»

Другим это странно: влюблен и грусть!

Помнит о смерти, как о свиданьи!

Я же знаю, что гробом беременна страсть,

Что сам я двадцатого века виденье!

Другим это просто: влюблен – хохочи!

Как на медведя, на грусть, в дреколья!

Как страус в кусты, уткнувшись в плечо

Любимой грезь об Италии.

Что такое Италия? Поголубее небо,

Да немножко побольше любви!

Мне ж объятья твои просторнее гроба,

А губы мои как могильный червяк.

Пусть тобой проростут черноземные ночи,

В них сам десять плодится печаль,

И когда я дрожу от пьянительной встречи, –

Так дрожит на кресте иммортель.

Так просто выдавить слова,

Как кровь из незасохшей раны.

Землетрясенье в голове

Но мысли строже, чем икона.

Землетрясенье в голове,

И лавой льются ваши губы.

Вам 20 лет и этим вы правы,

А мне всего один… до гроба.

Из «От и До»

…Ах, кому же, кому передать мои козыри,

Завещать их друзьям каким?

Я куда, востократ, несчастливее Цезаря,

Ибо Брут мой – мой собственный ум.

Я ль тебя не топил человечий,

С головой потерять хотел.

В море пьянства на рюмке выезжая полночью,

Сколько раз я за борт разум толкал.

Выплывает, проклятый, и по воде бредет,

Как за лодкой Христос непрошенный.

Каждый день не лень пухнуть востократ

От истины каждой подслушанной.

В правоту закованный книгами весь,

Это ты запрещаешь поверить иконам.

Я с отчаяньем вижу мир весь насквозь

Моим разумом словно рентгеном.

Не ты ли сушишь каждый год

Что можно молодостью вымыть?

Не ты ли полный шприц цитат

И чисел вспрыскиваешь в память?

Не ты ли запрещаешь петь

На севере о пальме нежной?

Не ты ли указуешь путь

Мне верный и тогда ненужный?!

Твердишь что пасха раз в году,

Что к будущему нет возврата.

С тобою жизнь задачник, где

Давно подобраны ответы.

Как гусеницы лист глодать

Ты объедаешь суеверья,

Ты запрещаешь заболеть

Мне, старику, детишной корью.

На чорта влез в меня мой ум?

Прогнать тебя ударом по-лбу!

Я встречному тебя отдам,

Но встречный свой мне ум отдал бы.

Не могу и кричу я от злости!

Как булыжником улица, я несчастьем мошон!

Я должно быть последний в человечьей династии.

Будет следующий из породы машин.

Теневой стороной пробираюсь, грустя, по годинам,

Задувает ветер тонкие свечи роз.

Русь, повесь ты меня колдовским талисманом

На