присоединить Украину к собственной территории.

Особенно болезненно политика украинизации проходила в тех областях страны, в которых традиционно преобладает русское население. На восточной Украине, в Крыму украинизация принимала, по сути, формы «культурного террора», вступая в противоречие с нормами Конституции страны.

Последствия такой культурной политики отразились, прежде всего, на новом поколении, выросшем в постсоветский период. В сознание этого поколения сознательно внедрялась шовинистические идеи, утверждавшие превосходство украинцев не только над русскими, но и над своими западными соседями. Следствием этого стал стремительный рост националистических организаций, придерживающихся откровенной фашистской идеологии^[1].

Лидеры постсоветского украинского национализма не утруждали себя каким-либо теоретическим анализом современных экономических, политических и социальных процессов, предпочитая сводить всё многообразие современного мира к простым, контрастным представлениям по принципу «белое против чёрного». «Вся в белом» оказалась «великая украинская нация», врагом которой, по сути, оказался весь остальной мир. Именно этот мир во главе с русскими сделал всё, чтобы воспрепятствовать расцвету «великой нации». При прочтении отдельных текстов идеологов украинского национализма, порой создаётся впечатление, что главной целью существования России было постоянное подавление свободного украинского духа. Иных глобальных целей, согласно такой точке зрения, у русской истории просто не было.

При том, что отдельные лидеры украинского национализма время от времени позволяют себе анти-капиталистическую риторику, в действительности они стали удобными инструментами в руках украинских олигархов. Фашистская политическая модель служит интересам той самой капиталистической системы, на которую она порой яростно нападает. Фашизм оперирует представлением, согласно которому обществом должна управлять социальная элита, а остальные социальные группы должны существовать и действовать в соответствии с предписаниями этой элиты. Такая модель узаконивает ситуацию социального неравенства, созданную капитализмом, и делает социальный статус олигархических слоёв, сформировавших свой капитал благодаря номенклатурной приватизации, оставившей большинство общества ни с чем, незыблемым. Фашизм, по сути, даёт гарантию олигархическим группам в том, что итоги приватизации пересмотрены не будут и эти группы не понесут никакой юридической ответственности за методы ее проведения.

Одной из идеологических особенностей такого фашизма является его архаичность, сочетающаяся с высокой степенью утопизма. Обосновывая собственные идеологические воззрения, этот фашизм апеллирует к представлениям, многие из которых потеряли актуальность ещё в конце позапрошлого века. Сегодня к подобным идеям в лучшем случае можно относиться всего лишь как к неким литературным мифам, чья актуальность осталась далеко в прошлом. Подобная архаичность чётко указывает на реальное положение в современном мире и украинского национализма, и украинской политической элиты, ему рукоплещущей. Сами грёзы о мировом величии украинской нации являются культурно-психологической компенсацией за реальный исторический провинциализм, этой нации свойственный. Истоки такого провинциализма — в особенностях нациогенеза, приведшего к возникновению и украинской нации, и самой Украины как геополитической единицы. Украинский нациогенез, в отличие от этногенеза, изначально был следствием политического конструктивизма. Само представление о том, что на Украине должно быть создано некое относительно самостоятельное политическое образование, является следствием марксистских догм о том, что каждая этническая группа должна иметь собственное государство. Эти догмы усиливались благодаря откровенной русофобии, свойственной многим из поколения «старых русских большевиков-интернационалистов». Из этих устремлений, призванных, одновременно, и ослабить влияние русского народа внутри новой, «пролетарской» России, и превратить теорию в практику, подтвердив тем самым теоретическую правоту марксизма, и началось создание украинского государства, а попутно — и самого украинского народа. Как показывает исторический опыт, нацию можно сконструировать, но если истоки такой нации будут целиком сводиться к конструктивизму, она обречена на усреднённый тип существования, ставящий предел каким-либо надеждам на историческое величие.

В этой ситуации наиболее адекватной политикой украинской политической элиты мог бы стать курс на укрепление внутреннего единства двух народов, живущих на Украине — украинского и русского. Учитывая то, что реальность современной российской жизни далеко не безупречна, Украина, учитывая ошибки, допущенные Россией, могла бы создать свою, альтернативную версию Русского, или славянского государства. Но вместо позитивных целей украинское руководство выбрало цели негативные: на протяжении четверти века это руководство старательно создавало свою Анти-Россию, что, впрочем, никак не мешало ему решать собственные экономические проблемы за счёт своего северо-восточного соседа.

То, что противостояние с Россией, для Украины неизбежно закончится глобальной катастрофой и — в перспективе — исчезновением Украины в её сегодняшних границах, было очевидным и в 2000-х, и в 2010-х. Тем не менее, украинские политики делали всё, чтобы такое противостояние случилось. Причина подобной настойчивости связана отнюдь не со случайной близорукостью или отсутствием способностей к элементарному политическому анализу. Подобного рода факторы являются случайными, и, соответственно, поверхностными. А логика действий украинской власти производна от глубинных закономерностей и тенденций.

Главная сущностная черта украинской элиты заключается в том, что она не является действительно национальной элитой, и не может быть таковой в принципе. Высший класс страны, зависшей в позиции периферии или полупериферии, полностью зависит от центра. Мировоззрение этого класса изначально ориентируется на интересы центра экономической системы и осознаёт всё происходящее в тех категориях, которые предложены именно центром. От центра зависит состояние этого класса, его политический статус и дальнейшая судьба. Свою страну этот класс воспринимает лишь в качестве территории, эксплуатация которой приносит ему экономические доходы. Это психология временщиков, которые, «отслужив своё», с радостью поменяют место жительства, перекочевав на Запад. А пока этого ещё не случилось, они