странно — осознавать, что он мёртв. Ведь только что был живой, а теперь… не живой. Он больше не дышит, не шевелится. Человеческое тело, разбитое на осколки и беспорядочно разбросанное по всей земле, как какой-то мусор. Может, люди и есть мусор?

Бильге остановилась у очередной скалы, чтобы сделать перерыв и отдышаться. Имела она на это право или нет — меня не волновало. Конечно, мы могли задерживать отряд, но отдохнуть всё же стоило — подъём был хоть и не велик, но и не мал. Всё-таки это была гора, а не холм.

— Кажется, эта… «война» нам не по зубам, — промолвила Бильге, сделав пренебрежительный акцент на слове «война», будто за настоящую войну то, в чём мы участвовали, не считала. И с этим я не стал бы спорить.

— С чего ты взяла? — спросил я.

— «С чего»? А разве ты не видишь? — Она развела руками в стороны, а затем начала вести счёт на пальцах: — Во-первых, нас прислали в эти ебеня и оставили с каким-то придурком. Во-вторых, многие из отряда уже успели погибнуть, а ведь это лишь наша первая операция. Нахрена это всё? — Пожимая плечами, она закончила вопросом: — За что мы вообще сражаемся?

— Да какая разница? — спрашиваю я. — Мы выжили — это главное.

Она покачала головой:

— Ты просто не понимаешь, как сильно мне пришлось попотеть.

Я усмехнулся:

— Зачем ты потеешь? Расслабься и выживай.

— Да я не беспокоюсь о нас, — сказала она, — но эти ребята… — Она подняла руку и указала в сторону поля, где остались наши товарищи, а затем покривила лицом. — Они такие… — Бильге сделала паузу, но я понимал, что она хотела сказать. Слабаки, подумал я. Она опустила руку и покачала головой: — В общем, я не могу о них позаботиться. Я не хочу о них заботиться.

Я глядел Бильге в лицо, а она глядела на меня — её взгляд просил моральной поддержки. Она по-прежнему казалась мне убийцей, коих ещё поискать, но, тем не менее, я очень сильно хотел ей помочь. Она была слишком милой, чтобы не обращать на неё внимания. Знаете, один из таких типов людей, которым ты готов простить раздражающий характер просто потому, что находишь в них что-то родное. Забавно признавать: несмотря на то, что мы знакомы с ней всего пару дней, я уже не мог представить свою жизнь без неё. Может быть, это любовь с первого взгляда? Даже и не знаю, как это работает. Странно об этом думать — особенно сейчас, когда я гляжу на неё.

— А ты не заботься, — сказал я ей, — это ведь естественный отбор. — Бильге явно была изумлена моим цинизмом. Я осознавал, что изрекаю лютую жесть. — Забудь о них, наплюй на них. Мы — крутые главные герои боевика, а они — мясо.

— Думаешь, эти слова меня поддержат? — Бильге выдала кривую болезненную ухмылку. — А вдруг мы тоже мясо?

Я обдумал эту мысль, а затем кивнул.

— Ладно, может, мы и мясо, — согласился я, — но мы жёсткое мясо. На турнире мы были одними из лучших игроков.

— Как и Говард, — вздохнула она.

— Лошара твой Говард, — тут же отозвался я. — Как по мне, он уже изначально был отмечен смертью. Был мразью — подох как мразь.

Слова вырывались из меня очень естественным образом. Не знаю, что на меня нашло, но теперь мне окончательно было похрен на всё. Бильге же не была особо шокирована моими высказываниями — напротив, она даже одобрительно кивнула и двинулась дальше, а я опять последовал за ней.

Турнир по «Роял Рэмпейдж» был нашим последним, относительно безобидным, испытанием. И, всё-таки, в глубине души я понимал, что Бильге была права — мы обречены на смерть, но я не собирался сдаваться; или пока что не собирался. Возможно, что вся эта операция — это не что иное, как очередное шоу для какой-нибудь публики жаждущей насилия, но мне было плевать. Если даже так, мы — гладиаторы. Это наша работа. Мы убиваем и умираем для вашего развлечения.

Глава первая. Келвин

Нас было пятьдесят человек, и всех нас называли «свободными рабами», то бишь «рабы, которые не имеют хозяина». Подобные нам появились относительно недавно, после войны между Восточным Мировым Альянсом (EWA) и Ангельским Союзом Райли (AUR), окончившейся победой первых. Политические и военные преступники, военнопленные, дезертиры и прочие неудачники, которые каким-то образом умудрились получить статус раба, но не имели хозяина, — такие люди принадлежат государству. Свободу можно получить только двумя способами: умереть или обрести её по прихоти исполнительной власти.

И вот, наконец-то, нам дали шанс стать свободными. Скоро нас будут называть «гладиаторами», прямо как в древние времена. Все из нас, так или иначе, умели хоть как-то сражаться: кто-то был военнослужащим, кто-то — наёмником, а некоторые из нас, возможно, уже имели опыт в видеоиграх, симулирующих реальный бой; хотя, конкретно таких людей было мало, потому что… долго объяснять. Если вкратце, большинство из нас были военнопленными — вряд ли у таких людей мог быть подобный опыт. Ну и да, вы правильно поняли — сегодня мы играем в игрушки.

Нас вели в округлое здание, чем-то напоминающее юлу. Здание держалось на одной-единственной тонкой опоре и было крайне высоким. Удивительно, до чего дошла современная архитектура. А может и не дошла — тогда эта конструкция точно убьёт нас всех, когда обрушится.

Они называли это место «Колизей», по аналогии с древним Колизеем. Это был огромнейший универсальный амфитеатр. На верхнем этаже время от времени проводили мировые чемпионаты по «Роял Рэмпейдж» — видеоигре, симулирующей реальный бой. Никто в ней не умирал по-настоящему, но что иронично — на нижних этажах проводились регулярные реальные гладиаторские бои со смертельным исходом, поэтому в здании имелся лазарет в обязательном порядке. Можно умирать понарошку в игре и осознавать, что прямо под тобой кто-то умирает по-настоящему. Думаю, это круто.

Но, как вы уже успели понять, сегодня мы в реальных боях не участвуем — у правительства на нас другие планы, поэтому мы отправляемся на верхние этажи. Во время чемпионатов на верхних этажах собирается множество зрителей, но сегодня здесь довольно тихо. Это потому, что мы не чемпионы и даже не спортсмены. Мы — никто.

— Шевели копытами, животное! — проорал тот мужчина, что стоял во внешнем коридоре Колизея. Я не стал на него смотреть. Даже не знаю, к кому он обращался, — со мной рядом шли ещё несколько человек. Я думал только об одном: показать всем, на что я способен.

Мне выдали нейрокостюм со шлемом и запустили в симуляционную камеру, как и всех остальных пришлых со мной рабов. Это была достаточно просторная прозрачная капсула с подключёнными к ней проводами. Дно капсулы состояло из множества угольно-чёрных наностержней, которые имели свойство выпирать,