это однажды срабатывало. Иль нет?

– Или пусть его мертвяки друг на друга залезут и ломятся в дверь, пока чары не кончатся! – прагматично предложил Батлер. Гудж одобряюще погремел боевым цепом.

Кэррот лишь ухмыльнулся, перезаряжая свой шнеппер. Оглянулся на форт, беспокойно мерцавший разлившимся хаосом, расправил плечи и объявил:

– Уже долгое время меня мучает важный вопрос. Для чего мы? Зачем нужны Воины Хаоса? Есть ли смысл во всём, что мы делаем?

Он окинул довольным взглядом пятёрку товарищей.

– Не могу судить о результатах. Это всё-таки не игра в спички… Но сам процесс мне приносит ни с чем не сравнимое удовольствие! 

Часть I. Демонофобия

При загнивании больших империй мелочно-диктаторская суета в центре зачастую сопровождается пренебрежением к основным проблемам и отдалённым провинциям.

Сирил Норткот Паркинсон

Глава 1

Окна фургона завешивала чёрная кисея, и поэтому мир снаружи казался темнее, чем был на самом деле. Пёстрое от цветущего клевера поле завершилось плетёной изгородью. За ней потянулись деревянные домики с крышами из обесцвеченной временем дранки. Заскрипели рессоры – повозка, качнувшись, остановилась.

– Жолва! – громогласно объявил с козел возничий.

Мария закинула на плечо дорожную сумку, открыла дверцу фургона и сошла на обочину, придерживая юбку делового платья. Следом спешила щекастая матрона с двумя активно скучавшими в поездке мальчуганами. Дети напирали, но Мария не стала их пропускать. Ей самой уже до невозможности надоело сидеть в запылённом салоне.

Остановка фургона обозначалась прибитой к столбу доской с расписанием рейсов. Столб стоял на краю опустевшей к вечеру рыночной площади. По серому грунту, утоптанному до звона, ветер перекатывал скомканную обёрточную бумагу. За площадью возвышались добротные деревянные здания в два этажа, здесь был центр посёлка. Далее широкий наезженный тракт устремлялся на запад, спускаясь в зелёную пойму полноводной Иссины. Западный пригород столицы, Жолва тянулась отсюда рядами построек по травяным откосам холма до самой воды. Река приглушённо сверкала за плоскими и двускатными крышами, светилась сквозь кроны растущих по склону тополей и рябин. Вид казался Марии смутно знакомым: она помнила несколько акварельных этюдов с похожим пейзажем.

Да, конечно же, вид! Отошла от обочины, чтоб не мешать подходящим на остановку, нашла в сумке зеркальце и пристально изучила, что в ней изменилось за время поездки. В худшую сторону – вроде бы ничего: в зеркале отражалось немного усталое, чистое молодое лицо. Чётко очерченные губы, аккуратный нос, тонко подведённые карандашом внимательные серые глаза. Пожалуй, что и хороша.

Она подняла зеркало вверх и чуть в сторону глянуть, не растрепалась ли причёска. Ветер дунул как по заказу, принёс с собой запах далёкой воды, всколыхнул её светлые волосы, бросил в глаза непослушный локон, который опять пришлось вести за ухо. Впрочем, так она ещё лучше смотрелась, свежее. Сегодня ей не помешает произвести хорошее впечатление.

Спрятав зеркальце в сумку, Мария бегло перебрала её содержимое. Косметичка, платок, дождевая накидка, кисет с душистыми травами, складной нож, деревянные чётки, ключ от дома. Изящный флакон с эфирной водой, блокнот в кожаном переплёте, заложенный серебряным карандашом, редакционное удостоверение. Всё на месте. Конечно, она ничего не забыла.

С дороги послышались крики возничего и фырканье лошадей. Пассажирский фургон, что привёз её в Жолву, покатил дальше по маршруту. Новый порыв ветра всколыхнул придорожные сорняки. Зашумели деревья. Солнце вышло из-за кучевых облаков, залило золотистым сиянием тракт, протянув всюду длинные, плавные тени. В светлом небе сновали стремительные стрижи, с тихим писком вычерчивая головокружительные траектории. «Так красиво и безмятежно, – подумалось ей. – Как будто вообще ничего скверного в мире не происходит!»

Мария стояла на краю площади и жмурилась, подставив лицо свежему ветру. Любовалась лучистым закатом через ресницы. Не считала себя романтичной особой, но любила такие непринуждённые радости. Они стоят времени. Встреча с респондентом назначена после захода солнца, а до места рукою подать. Там начнётся знакомство, вопросы, ответы, сбор информации. А пока что хотелось ещё помолчать, дыша воздухом дальних краёв, греясь в летних лучах, слыша гулкие вечерние звуки.

Постоялый двор в Жолве неизобретательно назывался «Жолва». Никто к этому не придирался, ведь он там всё равно был один. Обширное скопище деревянных, кирпичных и глинобитных построек: вместительная корчма, почтовая станция, несколько гостевых зданий разного уровня дискомфорта, стойла для лошадей и рогатых булов, амбары-хранилища и ещё уйма каких-то необходимых сараев, но Мария не собиралась их обходить, ибо путь её лежал в упомянутую корчму. Вызнав у корчмаря, где её ожидают, она миновала общие залы, пропахшие пищей, напитками и посетителями, и в уединённом алькове наконец-то нашла своего респондента.

Что-то неуловимое выдавало в нём прославленного искателя приключений. За выщербленным столом сидел рослый светловолосый парень в грязно-сером походном плаще из чарованной ткани, тёмных брюках с карманами на бёдрах и потёртой красной рубахе, похожей на милицейскую. Вероятно, он занимался дегустацией пива: несколько кружек с пенящимся содержимым частично скрывали его от взора Марии. Они встретились взглядами; ей почудилось, будто в глазах блондина мелькнула нахальная усмешка, но уже в следующую секунду он учтиво кивнул ей, приветствуя. Так он стал похож на своё литографическое изображение, которое Мария ещё полгода назад подшила к рабочим материалам.

– Здравствуйте. Кёрт Олясин, известный как Кэррот? Очень рада вас наконец-то увидеть воочию! – в деловом ключе начала она.

– А вы та самая Мария Сюрр, журналистка «Харлонского Клича», с которой я столько времени состою в переписке! Я представлял вас немного иначе.

– Немного?

– Я думал, вы старше, – Кёрт игриво сверкнул голубым глазом. – Судя по письмам, персона вы умная и эрудированная, и я думал встретить даму более зрелого возраста, строгую, отстранённую… а вы молоды и цветущи!

– Спасибо, – она сдержала знакомый с детства порыв глупо хихикать в ответ на щедрые комплименты и вежливо кивнула, присаживаясь напротив собеседника. Харизматичный, и привык этим пользоваться, подлец. – Вы тоже очень милы, Кёрт! Зовите меня просто Марья, «Мария Сюрр»