вдруг услышала:

— Фу-у-у! Опять Алёнка!

По поверхности каши пошли волны, а потом появилось личико. Как на самом простом рисунке: глазки-точечки и рот скобкой. Такое кто угодно сам может нарисовать.

Но сейчас личико было вовсе не нарисованным. Живым.

Глаза моргали, и рот шевелился, открывался, изгибался, растягивался.

Вот из этого самого рта и раздалось:

— Фу-у-у! Опять Алёнка!

Каша сдвинулась на один край тарелки, подальше от девочки.

— Не хочу-у, чтобы она меня е-ела! — противно заныла каша. — У-у-у! А-а-а! Не хочу-у Алё-онку!

Мама подошла к столу и возмущённо посмотрела на капризулю.

— Это почему же? Это чем же вас моя дочка не устраивает?

— Слишком она привередливая, — обиженно проворчала каша. — Всё ей не так. То слишком горячо, то уже холодно. То соли мало, то сахара не хватает. — Она скосила глаза-точечки на Алёнку, зашептала таинственно: — И вообще, она… — и тут же завопила во весь голос, — обзывается!

Мама охнула.

— Неужели? Не может быть. Как же она вас обзывала?

Каша насупилась и с отвращением проговорила:

— Малашей. А еще — Размазней. — И опять громко заревела: — Она меня не лю-у-у-бит!

По кашному личику побежали кашные слёзы.

Алёнка долго крепилась, пыталась на кашу внимания не обращать и «ябедой» её про себя называла, и «плаксой», но под конец не выдержала, пожалела.

— Я не говорила, что не люблю. Просто надоело. Вчера — каша, сегодня — каша, завтра — опять каша!

Только Алёнкины слова кашу не успокоили. Наоборот, та заплакала ещё сильнее.

— Надоела! Я ей надоела! А-а-а!

И тут тарелка с кашей взлетела над столом, будто была вовсе не столовой, а какой-то неопознанной летающей, сделала круг по кухне.

— Не ценят меня здесь! Не понимают! Полечу я к соседским Лёшке с Мишкой. Они меня хорошо едят, не привередничают.

Метнулась тарелка к двери, но не тут-то было! Мама её прямо на лету поймала, поставила обратно на стол.

— Ну, уж нет! Никаких Мишек с Лёшками! Они и так — большие и сильные. А моя Алёнка что, навсегда маленькой и слабенькой останется?

Каша собралась в комок, словно хотела подняться, а потом снова растеклась по тарелке, скривила рот-скобку.

— Ей же всё равно меня не съесть. Не сможет.

— Как это не сможет? — возразила мама. — Очень даже сможет. — И посмотрела на дочку.

Алёнка согласно кивнула.

— Конечно, смогу.

— Ой, не смешите! — обидно захохотала каша. — Чтоб Алёнка да целую порцию? Да без капризов и вздохов? Никогда не поверю! Не-е-е! Не сможет.

— А вот увидишь! — гордо проговорила Алёнка и решительно придвинула к себе тарелку.

Про скворца, кукол и младшую сестренку

Тетя Света из соседней квартиры часто приходила к Аленкиной маме в гости и каждый раз, едва переступив порог, начинала восхищенно ахать да охать:

— Ах, Аленушка! Ох, и красавица! Мне бы такую девочку! Чудесное создание! Не то, что мои пацаны!

Аленка нарочно вертелась перед соседкой. Уж очень ей нравилось, что ее так расхваливают. Да и порадовать хотелось тетю Свету. У нее, бедненькой, ни одной дочки нет, а только два сына: восьмилетний драчун Мишка и пятилетний искатель приключений Лешка, за которыми надо глаз да глаз.

— Хочешь, возьми напрокат на пару деньков! — предлагала мама и хитро поглядывала на Аленку.

Та сразу куксилась.

Хоть тетя Света и хвалила ее постоянно, частенько угощала шоколадом да конфетами, жить вместе с бедовыми Лешкой и Мишкой Аленке совсем не хотелось. Хорошо, что тетя Света на мамино предложение не соглашалась.

— Нет! — говорила она, качая головой. — Напрокат не возьму. А вот поменяться — это пожалуйста!

Тут уж мама начинала отмахиваться.

— Ни за что! Я и с красавицей Аленкой иногда с трудом справляюсь, а с твоими героями уж и подавно не выдержу. Это у тебя, Света, терпение, как у ангела, а я — женщина обыкновенная.

Аленка размышляла над тем, что значит, иметь терпение, как у ангела, и совершенно не разделяла мнение мамы. Вовсе она не обыкновенная!

Мама у Аленки во всех отношениях замечательная. И папа тоже замечательный.

Родители Аленку очень любили и, пожалуй, даже баловали. В платья ее наряжали самые красивые, в цирк или в театр чуть ли не каждую неделю водили, а новые игрушки покупали по первому Аленкиному требованию. Особенно папа. С ним Аленка больше всего любила в магазин ходить, потому как быстро сообразила: не может он ни в чем отказать своей маленькой принцессе.

С мамой было сложнее. В детском магазине она сразу же вспоминала про горы игрушек, не по дням, а по часам вырастающие в Аленкиной комнате, и скорее спешила в отделы с одеждой и обувью, а если дочка и успевала ухватить с полки очередную красавицу-куклу, к кассе бежать не торопилась.

— Аленка! — рассудительно говорила мама. — У тебя же есть почти такая же!

— Та уже старая! — заявляла Аленка, хотя прекрасно знала, что куклу, о которой говорила мама, купили совсем недавно, и она с ней почти не играла. — У этой платье красивее и волосы длиннее.

— Ну, хорошо! — соглашалась мама. — Только прежнюю куклу отдадим Юлечке Веревкиной. У нее игрушек совсем мало.

Юлечка жила со своей мамой в соседнем подъезде. Взрослые говорили, что у Веревкиных тяжелое материальное положение, лишних денег не бывает. И Аленкина мама уже не раз отдавала Юлечке платья и кофточки, из которых ее дочка уже выросла.

Аленке очень нравилось гулять с мамой. Мама замечала такие вещи, на которые Аленка и внимания бы не обратила. А ведь они оказывались, ох, какими интересными.

— Смотри, Аленка, какая птичка! — восклицала мама и указывала на прыгающую в траве птаху.

— Воробей! — пыталась угадать Аленка.

— Нет, не воробей! — возражала мама. — Воробей поменьше и серенький. А эта птичка, видишь, почти черная и в светлую крапинку. Это скворец, Аленка! Вестник весны! Скворцы и грачи первые из теплых стран возвращаются. Когда у нас еще даже снег не растаял.

А потом они увидели тетеньку с коляской. Тетенька стояла и разговаривала со своей знакомой, а в коляске спал толстощекий безбровый младенец.

Ничего, кроме лица, у младенца было не разглядеть, все остальное скрывал пушистый розовый комбинезончик. Из-за этого комбинезончика ребеночек походил на симпатичную плюшевую игрушку.

— Какая хорошенькая! — со взрослыми восторженными интонациями произнесла Аленка, точно определяя: раз в розовом — значит, девочка.

Мама загадочно посмотрела на дочку и произнесла странную фразу:

— А у нас, Аленушка, тоже скоро такая же малышка появится.

Аленка сначала не поняла: что значит, у нас появиться? зачем? Аленка ни о чем таком не просила.

Она еще раз