ставил в проливах между островами придонные гидрофоны. Кому-то за рубежом надо знать, в каком именно месте наши подлодки выходят в океан. Впрочем, наш пост наблюдения четко запеленговал все поставленные гидрофоны. Достать вещественные доказательства, как говорится, дело техники. Для водолазов это не составит большого труда. — Комбриг весело подмигнул. — Но главная заслуга в этом деле, безусловно, ваша. Загнали в мышеловку…
Комбриг еще раз по-мужски крепко обнял командира и сошел на борт катера.
— Вот и все, — сказал Назар Петрович, как только гул мотора, удаляясь, пропал. — Эпопея с «голубой акулой» закончена.
— А ведь могли бы и сами захватить ее, — высказал Волохов сожаление.
— Не жадничайте, будут еще на вашем веку и преследования, и захваты, — утешил его командир. — Но это все делается сообща — так вернее. Славой как-нибудь потом сочтемся. — Шкрябин с усилием подавил зевоту. — А теперь, Валерий Кузьмич, — не приказал, попросил он, — оставайтесь на мостике за меня. В самый раз и мне малость придавить подушку, тем более что на флоте от сна, говорят, никто еще не умирал. Курс в базу.
— Есть, — с радостью отозвался Волохов. Недолгое время, когда представлялась возможность самостоятельно покомандовать кораблем, было для него самым желанным.
Неторопливо спустившись в каюту, Назар Петрович глянул на часы. Время, отпущенное на отдых, неумолимо сокращалось. Сладко потянувшись, он завалился поверх одеяла на койку. Отключился почти сразу же, как только голова коснулась подушки. Казалось, нет теперь такой силы, которая могла бы пробудить Назара Петровича. И все-таки обманчивым было это глубокое забытье крепко уставшего, намаявшегося за ночь человека. Даже во сне командир не переставал ощущать свой корабль, его не покидало чувство границы.