class="book">Мир не пытается спрятать улыбку, а мысленно – вообще ржёт.

И зачем я ему рассказала? Ну ведь точно, не выдержит и ввернёт при случае. Но пусть только попробует. Тогда в отместку стану называть его… Славиком!

Представляю и тоже едва не давлюсь смехом. И понимаю, что не получится. Потому что он – Мир. И только.

Мороженое давно уже съедено, и Мир опять убирает руки в карманы, а я цепляюсь за ремешок сумки. Шагаем неторопливо, молчим или болтаем о всякой ерунде. И мне опять кажется, что мы, не заметив, перешагнули через год. И ещё через что-то. И вот именно это неопределимое что-то волнует, настораживает и смущает.

Аллея сворачивает в сторону, потом превращается в плотно утрамбованную земляную дорожку и выводит к реке. Не на обустроенную центральную набережную с высоким берегом, фонарями, лавочками, беседкой и оградой, а на маленький дикий пляж, с зарослями кустов по краям, с травяными кочками и светлым, разогретым на солнце песком. Ступаю на него, он слегка разъезжается под ногами, засыпается в босоножки, отчего становится немного щекотно. И я наконец-то решаюсь, хотя не уверена, что об этом следует спрашивать.

– А почему ты мне не позвонил? Когда после каникул вернулся.

– Не знаю. – Мир пожимает плечами. – Подумал «Зачем?», раз ты сама не звонишь. Значит у тебя и так всё уже нормально. Без меня. И вдруг я только испорчу.

Наверное, я смотрю на него как-то чересчур странно. Слишком изумлённо или поражённо.

Он растягивает губы в широкой улыбке, чуть запрокидывает голову, глядит вверх.

– Хотя, нет. Вру, конечно. Побоялся, что ты опять прицепишься, как клещ, и от тебя будет не отвязаться. А тебе ещё школу оканчивать и думать надо про экзамены.

– Дурак! – выдыхаю обиженно, но во вторую версию не верю, верю в первую.

Снимаю босоножки, бреду по песку к кромке воды. Мир идёт следом, останавливается, когда останавливаюсь я, но не подходит и молчит. А я наблюдаю, как маленькие лёгкие волны выкатываются на песок и пытаются дотянутся до моих пальцев, но на самом деле мне очень хочется обернуться, увидеть его лицо, бутылочного цвета глаза и след от шрама на подбородке.

– Интересно, а что это там блестит, – внезапно долетает из-за спины.

Вскидываю голову.

– Где?

– На том берегу, – поясняет Мир. – Далеко.

– Да где?

– Вон. Смотри.

– Куда?

– Туда.

Не, ну нормальные ориентиры. Веду взглядом вдоль противоположного берега.

– Я ничего не вижу.

– Смотри внимательней, – наставляет Мир и уточняет с лёгким осуждением: – У тебя зрение в порядке?

– В порядке.

Предполагая, что, наверное, просто стою неудачно, делаю шаг назад и врезаюсь. В него.

– Теперь видишь? – шепчет Мир в самое ухо.

Не вижу. Ничего. Потому что глаза закрылись. Потому что – зачем видеть, когда хочется только ощущать?

Ловлю стук его сердца. Кожей, мышцами, всем существом. Чувствую, как его рука обхватывает меня.

– Агата, – опять в самое ухо.

– М-м-м.

Мой. Мир.

Сквозь веки пробивается солнечный свет, но я в другом измерении. В нём можно только слышать и осязать, и этого достаточно. В том смысле, что другого не надо. А того что есть, наоборот, хочется больше и больше.

Дыхание в волосах, уху щекотно, коже горячо. Сердце стучит. Не пойму точно – его или моё?

Или, может, у нас одно на двоих? Но так не бывает.

Или всё же бывает?

Секунды шелестят лёгким ветерком. Время – мимо. Понимаю, что значит бесконечность. Потому что могла бы так стоять долго-долго-долго-долго. Это просто, когда перестаёшь быть материальной, когда становишься чувством.

– Агата.

Я слышу, я ощущаю, я живу. Я люблю. Не как год назад, по-настоящему.

Смешно, конечно. Всего час прошёл с того момента, как мы случайно столкнулись в троллейбусе. Слишком мало, несерьёзно.

А мне и не надо серьёзного. Пусть глупо, пусть нелепо, пусть неправильно. Да какая разница, когда по-настоящему?

Почему я уверена? Откуда я знаю?

Да я не знаю, я просто чувствую.

А потом звонит телефон. По мелодии определяю – мама. Кто бы другой, не обратила бы внимание, но ей я обещала отвечать всегда и до сих пор держу слово.

Возвращаюсь в реальность, достаю из сумки мобильник. Мир отодвигается в сторону и даже отворачивается, словно пытается спрятаться. Подходит ближе к воде, смотрит вдаль. И я тоже отворачиваюсь, подношу телефон к уху.

– Агата, ты где?

– Гуляю.

Мама, конечно, думает, что с Вишней.

– Ну вы там не особо увлекайтесь, – произносит наставительно. – Не совсем уж допоздна. Завтра оторвётесь.

– Ага, – послушно киваю я вместе с телефоном. – Ты не беспокойся. Допоздна не будем. Скоро вернусь.

Мы действительно уходим от реки, движемся в сторону остановки. Правда путь выбираем другой. Этот вроде бы чуть подлиннее.

Я не хочу расставаться, но одновременно боюсь того, о чём недавно сказал Мир: если мы не разойдёмся, я сделаю что-нибудь не то, или он сделает что-нибудь не то, или даже мы оба, и всё испортим. Потому что пока всё слишком гармонично и хорошо, а долго так обычно не бывает.

Или бывает? Но мне страшно рисковать, проверяя. Поэтому потерплю. Пока потерплю.

Он провожает меня до дома. С этим у нас всё хорошо, не раз уже пройдено.

Стоим у моего подъезда, держимся за руки.

– А номер телефона у тебя тоже изменился? – на прощанье интересуется Мир.

– Номер – нет.

– Тогда я позвоню завтра, – сообщает он, но тут же меняет решение: – Хотя, нет, не завтра. У тебя же выпускной.

Киваю. Но, кажется, я готова забить: на праздник, на школу, на одноклассников. Но Мир даже не рассматривает такой вариант, поэтому и я не предлагаю, слушаю, как он говорит:

– Тогда после… завтра. – Вопросительно смотрит на меня и ухмыляется. – К полудню ты уже проснёшься?

И я смотрю. На него.

– А ты, – шепчу, прищурившись с вызовом, – разбуди меня.

Мир продолжает ухмыляться и, наклоняясь к моему лицу, тихонечко спрашивает:

– Вот так?

Для обложки использованы стоковое фото с сайта pixabay