Как только огонь разгорается, маленькая бревенчатая хижина наполняется теплом. Порывшись в шкафах и холодильнике Баки, он достает ингредиенты для ужина и начинает готовку; деревянный крест Баки на стене внимательно наблюдает за его работой.
Он всегда смеется над собой, когда пытается нашарить ручки плиты, чтобы увеличить или уменьшить жар, и ему приходится напоминать себе, где он, и что у Баки не электрическая плита, как у Стива дома. Он постоянно вспоминает, как его мама готовила на плите, очень похожей на эту, но эти мысли больше не наполняют его сокрушительной печалью. Он все еще чувствует грусть, но она будет всегда. Стив знает, что наконец-то смирился с тем, через что ему пришлось пройти, и тот факт, что он снова пользуется дровяной печью, — не что иное, как приятная ирония судьбы и шанс вновь пережить счастливые воспоминания.
Он вспоминает тот день, когда попытался приготовить простое блюдо из их с Баки детства, и печаль захлестнула его так, что пришлось позвать Сэма помочь, потому что он даже не мог зайти на кухню убрать беспорядок, который устроил. Год спустя Стив счастливо пользуется дровяной печью и рассказывает о своей маме и других воспоминаниях, и печаль больше не кажется такой болезненной. Грусть все еще в нем, и вероятно, будет со Стивом всегда, но больше не грозится раздавить его.
Нет никаких сомнений, что присутствие Баки Барнса в его жизни во многом этому поспособствовало, но Стиву нравится отдавать должное и себе. Баки открыл перед ним двери и приободрил двигаться вперед, но на самом деле именно Стив вошел в эти двери.
Взяв железную кочергу, которую он использует, чтобы поправлять горящие поленья, Стив снимает три металлических кольца с первой конфорки печи, открывая большой круг над огнем. Придвинув туда тяжелый полный котелок, он накрывает его крышкой и оставляет густое рагу закипать.
Как только Стив убеждается, что рагу готово, он тянется к ручке, которая снижает температуру, снова ловит себя на этом и посмеивается.
— Господи, Роджерс. Теперь ты точно парень из двадцать первого века.
Сдвинув тяжелый котелок в сторону, Стив использует кочергу, чтобы снова закрыть отверстие кольцами, кроме самого маленького, чтобы сократить тепло, которое достигает котелка. После того, как котелок придвинут обратно на небольшое отверстие, приходит время накрывать на стол.
Когда ужин почти готов, входит Баки, запирает дверь, снимает ботинки и вешает шляпу рядом со шляпой Стива на крючки у двери.
— Как вкусно пахнет, Роджерс!
Стив смеется.
— Надеюсь, на вкус оно будет таким же.
— О, не сомневаюсь в этом.
— Прими душ и будем есть. Я умираю с голоду.
К тому времени, как Бак заканчивает принимать душ и переодевается, стол уже готов; Баки произносит молитву перед ужином, после которого будут огромные куски чизкейка и ванильные молочные коктейли. Как обычно, Стив специально медленнее пьет свой молочный коктейль и делает вид, что не хочет допивать, чтобы отдать остаток Баки.
Баки пытался использовать блендер в главном доме, чтобы делать себе коктейли, но шум очень встревожил его, и он был расстроен в течение нескольких часов после. Несмотря на то, что это не имело большого значения, это был удар по уверенности Баки в себе, и до сих пор он отказывается обсуждать другие варианты приготовления молочных коктейлей или свою десенсибилизацию блендером.
Стив не хочет давить на него. Он нисколько не против каждые выходные привозить Баки молочные коктейли из закусочной, и пока Баки счастлив, Стив счастлив тоже. Если Баки когда-нибудь захочет решить этот вопрос, он поддержит. А до тех пор Стив рад оставить все как есть.
Покончив с едой, они вместе моют посуду, Стив тушит огонь, а Баки задвигает шторы и включает лампу, стоящую в углу маленького дома и заливающую все вокруг тусклым светом.
Закрыв дверцу печи и смыв сажу с ладоней, Стив вытирает руки и чувствует, как Баки обнимает его со спины, утыкаясь носом в шею.
— Роджерс, я в настроении заняться кое-какими озорствами. А ты?
Стив посмеивается и потирает руки Баки, прижатые к его груди.
— Ох, даже знаю. Я немного устал.
Баки смеется.
— О, я думаю, что смогу помочь тебе взбодриться, — шепчет он Стиву на ухо и тянет мочку зубами.
От этого Стива бросает в жар, и он стонет, впиваясь пальцами в руки Баки.
— Хочешь проверить эту теорию?
Баки посмеивается, звук вибрирует в них обоих.
— Держу пари, смогу. Но ты должен быть голым и лежать на кровати, чтобы мы могли проверить.
Стив смеется и высвобождается из объятий Баки. Держа ладонь Баки, он тянет его к кровати.
— Тогда пошли. Начнем проверку!
По пути они стягивают друг с друга одежду и опускаются на кровать голыми, Стив растягивается на горячем теле Баки и трется носом о его шею, вдыхая запах мыла. Застонав, Стив целует Баки в шею и грудь.
Со стоном запустив пальцы в волосы Стива, Баки выгибается грудью к его губам. Зная точно, чего Баки хочет, Стив улыбается и обхватывает губами его сосок, чувствуя, как маленькая бусинка напрягается, когда он всасывает ее.
— Ох Господи, — выдыхает Баки, сдвигается под ним и закидывает на Стива ногу.
Твердеющий член Стива оказывается напротив члена Баки, и Стив хнычет, потираясь своим членом о его, переключается на другой сосок и сосет его тоже, пока не добивается, чтобы он вызывающе торчал. Они оба текут, размазывая влагу полосами по животам и бедрам, пока между ними нарастает жар; возбуждение покалывает тело Стива.
Чувствуя, как его тянут за волосы, Стив отпускает влажный сосок Баки и позволяет притянуть себя и крепко поцеловать, прижимаясь друг к другу теплой кожей. Баки оглаживает языком губы Стива, и Стив нетерпеливо открывает рот, сплетая их языки вместе, пока Баки подтягивает ногу выше, прижимая ее к заднице Стива. Толкаясь рядом с членом Баки своим, Стив вжимает его в подушки, глубоко целуя; оба дрожат от возбуждения.
— Черт, Роджерс, возьми…возьми смазку, — бормочет Баки между поцелуями.