свойственных жизни Анголы 60-х годов. Роскошные особняки, широкие асфальтированные улицы — и жалкие лачуги бедняков, которые надменная и равнодушная Луанда власть имущих теснит все дальше и дальше за городскую черту.

Раскрывая ведущую на первом этапе его творческого пути тему города, Луандино Виейра пытался обобщить некоторые социальные явления Анголы того времени, но делал это ненавязчиво, всячески подчеркивая, что он всего-навсего воспроизводит отдельные эпизоды (разумеется, важную роль при этом играли и цензурные соображения). Уже в «Городе и детстве» Луандино непременно вставляет в каждый рассказ слова «от автора» («эту историю рассказала мне дона Ана»). В «Луанде» следование традициям устного рассказывания ощущается еще заметнее.

Несколько рассказов Луандино Виейры, напечатанных в ангольском журнале «Культура», впоследствии составили еще один цикл, под названием «Новые жизни». Герои этого цикла — люди обыкновенные, отнюдь не героические. Но именно это и позволяет показать, как зреет в рядовых ангольцах протест, чувство собственного достоинства, что и приводит их в конце концов в ряды борцов за свободу. Пожалуй, из всех ангольских прозаиков шестидесятых годов только у Виейры герои его книг вызывают не жалость, не сострадание, а гордость за людей, сумевших не потерять своего достоинства в немыслимо жестокой обстановке террора, которую писатель изображает скупыми штрихами, немногословно, но чрезвычайно впечатляюще.

Главный герой повести «Истинная жизнь Домингоса Шавиера» — образ обобщенный, он не наделен оригинальными, запоминающимися чертами, это «простой человек из деревни», с «сильными мозолистыми руками и широкой доброй улыбкой». В полицейском застенке он держится стойко благодаря солидарности и сочувствию товарищей. Если у Кастро Сороменьо ангольцы еще «рабы богов», то ангольцы Виейры — хозяева и усмирители стихий, они верят в победу справедливости. Недаром эпиграфом к «Истинной жизни» взяты строки А. Нето: «Мы существуем, друг Муссунда, мы существуем!»

В 1974 году вышли из печати одновременно три наиболее значительные книги Виейры — «Старые истории», «Давным-давно в жизни» и «Мы из Макулузу». В них писательская индивидуальность Ж. Луандино Виейры предстает в совершенно новом качестве. Композиция его произведений усложняется, прогрессирующая «анголизация» языка придает им особую эмоциональность и выразительность.

Обновление изобразительных средств представляется тем более органичным, что «Старые истории» и «Давным-давно в жизни» являются как бы продолжением «Луанды». Дело в том, что в 1962 году во время заключения в луандской тюрьме Жозе Луандино Виейра написал еще семь небольших повестей, или историй, подобных тем трем притчам, что составляют «Луанду». Четыре из них вошли в сборник «Старые истории», полностью представленный в этой книге, три другие были опубликованы под названием «Давным-давно в жизни».

Определить жанр «Старых историй» — задача непростая. Хотя автор и снабдил их подзаголовком «рассказы», они гораздо больше обычного рассказа, скорее напоминая повесть, и не столько объемом, сколько структурой, единой сюжетной линией. Зато «Мы из Макулузу» можно безоговорочно причислить к повести, сделавшейся в последнее десятилетие основным жанром ангольской литературы. Причины этого лежат и в объективных трудностях, стоящих перед творческой интеллигенцией страны, — после провозглашения независимости писатели просто не имеют пока ни времени, ни условий, чтобы обратиться к столь трудоемкой форме, как роман. Однако главное все же в том, что повесть теснее, чем роман, связана не только с исторически сложившейся традицией устного рассказа, но и с каждодневной жизнью народа, с его мировосприятием. Поэтому-то повесть, которая уходит корнями в фольклор, стала национальным литературным жанром.

Сравнительно небольшая по объему, ангольская повесть отличается слабо разветвленным сюжетом, чаще всего однолинейным, отсутствием развлекательной фабулы, четко обозначенной в большинстве случаев функцией героя-рассказчика. Почти непременный подзаголовок каждой повести — «история», причем слово это берется в его простонародном варианте — estória, а не в книжном — história, что свидетельствует о близости данной формы к устной повествовательной традиции, которая для Анголы с ее большим пока что процентом неграмотных имеет немаловажное значение.

Социальная проблематика, подспудно ощущающаяся во всех повестях, составляющих «Старые истории», явно проступает, пожалуй, лишь в первой из историй — «Подрядчик Жил, мулат Собрал и бочонок вина». Здесь, как и в «Истинной жизни Домингоса Шавиера», писатель затрагивает новую для ангольской литературы тему: жизнь и трудовые будни формирующегося рабочего класса. Зарисовки повседневного труда строителей, столкновение, на первый взгляд будто и незначительное, подрядчика Жила с бригадой, которой он отказывается устроить традиционный праздник с бочонком вина в честь окончания стройки, — такова сюжетная канва повести, за непритязательной фабулой которой стоят, как это почти всегда бывает в произведениях Луандино Виейры, насущные для Анголы проблемы.

«История девушки Санты» также отмечена тематической для ангольской литературы новизной — она отражает формирование нового мировоззрения африканской женщины. Романтичная и добрая Санта ищет настоящую любовь и не собирается выходить замуж по расчету, слушаясь только голоса собственного сердца. Она терпеливо переносит брань и побои мачехи, которой непонятны такие «причуды», и твердо стоит на своем. Центральная часть этой истории — молитва Санты, вернее, ее монолог, — способствует самораскрытию ее сложной и самобытной натуры, ее мировосприятия, отношения к жизни. «Почему меня преследуют?» — негодует Санта, взывающая к справедливости. Ей кажется, что будущий ребенок — оправдание и цель всей ее жизни, и она не считает греховным иметь его. Вся ее «вина» в том, что она восстала против судьбы, полюбив по собственному выбору. «Но ведь я его самого люблю, а не его деньги», — повторяет она, пытаясь заставить пресвятую деву, взятую за неимением подруги в собеседницы, понять  е е  п р а в д у. «Он меня любит» — это лейтмотив молитвы, своего рода оправдание Санты, ее опора для морального сопротивления окружающей среде.

Третья повесть из «Старых историй» — «Манана, Мариана, Нанинья» — также кажется на первый взгляд обыкновенной зарисовкой, страницами из семейной хроники знатного, гордящегося чистотой крови семейства Каллейрос. Двое любящих — красивая крестница знатной дамы мулатка Манана и сын сеньоры