(А у зла оказывается есть печеньки, работа попала в популярное #48 в жанре “Ужасы”; #44 в жанре “Ужасы”)

Ich sah dir in die Augen,

Sie waren tot, sie waren leer,

Sie konnten nicht mehr lachen,

Sie waren müde, sie waren schwer. *

**Ricarda Wältken **

Жена стояла перед ним, такая маленькая и хрупкая, сжимая обеими руками кирку, в сапогах на шпильках, смешном зелёном пуховике, который хранился в лавке с незапамятных времён — среди прочего хлама, заполнявшего подсобку. Когда-то, когда Голд не помнил, что он — Румпельштильцхен, и в его лавку приходили не за магическими артефактами, а за гораздо более прозаическими товарами, он торговал и подержанной одеждой. Её наряд, вкупе с воинственным видом, был настолько забавен, что Румпельштильцхен не смог удержаться от улыбки. Впрочем, она сошла с его лица, едва Белль заговорила.

- Мне нужно в Северный Лес.

- Но там же… - растерянно пробормотал Румпельштильцхен, - … Снежная Королева.

- Я знаю, - Белль плотно сжала губы и замолчала, словно решалась на что-то. - Я должна исправить одну ошибку. И, надеюсь, что ты пойдёшь со мной.

- Разумеется, я никуда не пойду. И тебя не пущу! - он уже успел позабыть насколько Белль может быть упряма, гораздо упрямее даже его самого. Но на этот раз Румпельштильцхен не собирался ей уступать. Пусть они поссорятся, пусть она не разговаривает с ним, но он не позволит ей так глупо рисковать своей жизнью. - Ты знаешь, что Эмма и Реджина вдвоём не могли справиться со Снежной Ведьмой?! Почему ты думаешь, что у тебя получится лучше?!

Белль не ответила на его вопрос, только отложила кирку и вздохнула как-то уж очень тяжело:

- Я не хотела этого… Но ты не оставляешь мне выбора.

- Что ты… - начал было мужчина, но оборвал себя на полуслове. В руках Белль блеснуло изогнутое лезвие кинжала Тёмного.

- Повелеваю тебе, Румпельштильцхен, отведи меня к Снежной Королеве.

***

У него нет выбора. Он не может воспротивиться магии кинжала, и стоит у входа в ледяные чертоги не в силах даже сдвинуться с места. Он замер, едва Белль успела выговорить: «Дожидайся здесь Снежную Королеву», и в его положении это означало, что он не сможет сделать и шага до того, как объявиться Ингрид.

Румпельштильцхен уже десять раз успел пожалеть о том, что доверил Белль кинжал. Искушения власти и тьмы бывают очень сильны. С чего он взял, что Белль сможет устоять там, где он сам не раз терпел поражение? Мужчина в очередной раз поправляет галстук и одёргивает полы пиджака… В этом нет необходимости, но вынужденная неподвижность угнетает. «Белль», - шепчет он чуть слышно в надежде, что она почувствует его зов и освободит его от приказа… Пока она держит кинжал в руках — их связывают друг с другом прочные путы чёрной магии. Но вместо голоса Белль раздаётся другой другой — столь же ледяной и колкий, как и его обладательница.

- И что же ты забыл здесь, Тёмный? Не припомню, чтобы я тебя приглашала, - Ингрид угрожающе поднимает руку, но атаковать не спешит.

- А я вот пришёл, - говорит маг только, чтобы потянуть время, и незаметно переступает с ноги на ногу. С приходом Ингрид приказ может считаться выполненным, и он, наконец, обретает возможность передвижения. - Я пришёл, - несмотря на охватившую его панику, Тёмный улыбается почти непринуждённо. - Изменить некоторые пункты в нашем договоре…

- Ты собираешься торговаться со мной?

Она выговаривает это с ледяным достоинством, с чувством собственного превосходства над всеми и вся. Румпельштильцхену никогда на давались подобные интонации — то ли выдержки не хватало, то ли благородного происхождения. Он бы даже поаплодировал, если бы руки не были заняты: пока королева демонстрирует искусство ведения беседы, он, попятившись, переступает порог и старается вложить всю свою силу в едва заметные движения пальцев: он словно прядёт невидимую нить. Магическая паутина должна защитить вход в ледяной замок от его собственной хозяйки.

Он не знает, надолго ли эта преграда сможет задержать Ингрид — минут на десять? Может быть, дольше, может быть, меньше. Нужно скорее убраться отсюда! Если дело дойдёт до настоящей схватки… Он, разумеется, практически бессмертен. Но королеве вполне под силу заморозить его, и пока он будет пребывать в беспомощном состоянии расправиться с…

- Белль! - восклицает Румпельштильцхен. Она поймёт, она послушает его. Всё, что происходило между ними сегодняшним утром — временное помутнение. - Белль!

Она никак не реагирует на его слова, только не отрываясь смотрит на своё отражение в зеркале Снежной Королевы. Мужчина не знает, что именно Белль видит в нём, о чём может поведать Белль её тёмная сторона. Заклятие искажённого взгляда на каждого действует по-своему. В глазах его маленькой жены — отражаются боль и страх. Румпельштильцхен встаёт между зеркалом и Белль:

- Не смотри туда. Смотри на меня.

На дне её голубых глаз таятся ненависть и ярость. Радужки почти не видно — только чёрный слепой зрачок.

- Смотри на меня. - Он делает шаг ей на встречу, и невольно отшатывается, когда жена взмахивает зажатым в руке кинжалом. Ничего страшного. Лезвие лишь слегка оцарапало кожу. Надо действовать быстро, пока… - Снежная Королева сейчас войдёт сюда. Нам пора уходить.

Белль смотрит на него со злым безразличием.

Ничего, ему нужно только её успокоить, обнять, впиться губами в нежный рот, скривившийся сейчас в злой усмешке, и чары спадут.

- Взгляни мне в глаза, - он снова приближается к ней, раскинув руки для объятия. - Милая, просто взгляни. - Ещё один шаг.

Белль словно оцепенела. Ему стоило бы перенести их домой и закончить эту сцену там, но он не может применять к ней магию, пока она держит кинжал. Хорошо ещё, что она не отдала ему никакого приказа, вроде — не прикасайся.

Он кладёт ладони ей на плечи и почти не ощущает боли, когда изогнутое лезвие вонзается ему глубоко в горло. Не так уж и больно, только тело обмякло, словно ватное. Он бы хотел сказать, что любит её, и что она не виновата в том, что происходит сейчас, но времени слишком мало, и он раздвигает немеющие губы и умоляет: - Беги.

Осознание приходит к Белль только, когда Румпель оседает на пол. Пальцы ещё судорожно впиваются в её плечи, но ноги уже не держат. Она глядит в глаза мужа и видит в них смесь страха и нежности, и ещё что-то, чему она никогда не подберёт названия.

- Румпель, - зовёт она