Павел Вязников Невыносимый В. Козявин ВЫСТРЕЛ В КОМАНДОРА (отрывок из романа)

…Вадик окинул взглядом Сеть. Ага! Вот он, т о т огонек. Думают, спрятались. А вот фиг!

Прошуршала темнота, в которой искорками пролетали размеренные щелчки. Раз, два, три, двойной поворот с переподвывертом — хоп!

Это было небольшое помещение, круглое, с мерцающим потолком. Напротив был люк, а от него внимательно смотрел на Вадика гигантский ракопаук. Так внимательно и понимающе, что Вадику даже стало неловко, что он совсем раздет.

— Ну что смотришь, членистоногое? — отчего-то шепотом сказал он. — Я тебе плохого не сделаю. Зверей я не трогаю. Особенно около двери… Кто в прошлый раз твоего лярвика^[1] из конвертера вытащил?..

Ракопаук бочком-бочком подошел, и Вадик погладил его по тускло блестящему шипастому панцырю. Зверь зашипел от удовольствия.

— Погоди, дай одеться, — засмеялся Вадик, развернул тугую скатку и, уже застегивая командорку^[2], заметил, что ракопаук загородил его от лилового глаза камеры внутреннего контроля. Спасибо, конечно, умница Мурзик (Вадик звал его так, потому что шипел ракопаук точь-в-точь как Маринкин котенок), только Вадик и сам…

Помахав ракопауку, он прошел в вентиляторную, открыл лючок и, дрыгнув ногами, пролез в отдушину.

Он оказался в коридоре, освещенном голубоватыми люминофорами. От них на полупрозрачные гладкие стены ложились зеленоватые блики. Вадик удовлетворенно кивнул сам себе и тут увидел кибера. Ага… стандартная машинка с «усеченным Первым» (то есть — «Робот не может причинить вред человеку, опознанному как «свой» без приказа более старшего по званию человека, опознанного как «свой»») и усиленными Вторым и Третьим. Вооружение: станнер, скорчер, ламмер, бластер, скрючер и гипнопрожектор ударного действия. Наверняка он еще и с придурью, кибер-то, он ведь на тутошнее тяготение не рассчитан… Семечки! Через пару минут кибер уныло поник, а Вадик, обтерев руки, засунул в карман пригоршню мерцающих мнемокристаллов: пригодятся еще, такие красивые. Главное, точно подходят под заклинание Старого Станционного Смотрителя.

В комнате, куда он прошел не без труда (трехслойный янтарин, между прочим!), отыскалась подходящая лиловая портьера. Вадик встал за ней, приладился к щелке…

Точно. Все тут, гады. Говорил мускулистый седой хмырь в черной форме.

— …и я не уверен, что наш штаб до сих пор не раскрыт. Хотя на одну только экранировку работают шесть реакторов Анъюдинской мезоядерной станции. И вот ведь ирония судьбы! Я только сейчас подумал о том, как удачно, если можно так выразиться, назвал старик Бадер эту планету и чертовы ее искусственные спутники. Помните?

— А как же, голубчик. Помнится, он всякого приезжего хватал за рукав скафандра и битый час разъяснял свой каламбур… — неторопливо ответил возлежавший на какой-то кушетке носатый тип с унылой физиономией. — Что же до нашей безопасности — вы, по-моему, преувеличиваете. Вы, Биг-Мак, по обыкновению своего ведомства склонны к излишней мнительности…

— Нет уж, давайте исходить из известного афоризма насчет серного духа и святой воды, Леонид Андреевич. Но довольно об этом. Я хотел предложить вашему вниманию небольшое резюме. Дело в том, что наши дела куда хуже, чем можно предположить.

Унылый Леонид Андреевич пошевелил бровями, и Биг-Мак замолчал, ожидая. о тот ничего не сказал, и Биг-Мак продолжил:

— Первое. Наша самоуспокоенность привела к тому, что мы проворонили все Отражения Земли по всем практически граням. Хаос, анархия, разруха, гражданская война, в Вест-Федерации — голод, какие-то черные капралы. На Полуострове и в Дельте виндпатрули на месте расстреливают всех, чье лицо им не нравится и тех, кто при выборочной проверке отказался переплыть Реку или прыгнуть с Башни. Расстреливают серебряными пулями. А нескончаемые диверсии на железных дорогах! Не могут, видите ли, допустить, чтобы пути образовывали хоть какое-то подобие кольца — а как иначе прикажете строить транспортную систему?! Им даже взрывчатки не надо, ягод каких-то натолкут и… Между прочим, химики утверждают, что эта дрянь не может взорваться даже в смеси с порохом. То есть не должна. Но взрывается. Трудно это объяснить, но…

— Эх-хе… — прокряхтел какой-то древний, морщинистый, в нелепом камзоле из лоскутков и ленточек. Он сидел в кресле-качалке, укутавшись пледом, и прямо руками, перемазанными соком, ел из огромной миски землянику (у Вадика даже в животе защекотало за портьерой). — Трудно плыть боком, да еще штаны через голову надевать! Знатоки, хвостом вас по голове!.. Не к химикам надо было, Биг-Мак, а к…

— Все было, поверьте мне, команданте. С вашего разрешения, вот у меня в этом… м-ммм… как это по-нашему-то… zakkurapiya… проклятие, ведь кое-что помню!.. — короче, в этом вместилище для документов имеются заключения специалистов. Ботаники, психологи, эксперты, физики, даже один шаман Шуштулетидоводус, помните?.. Симпатическая магия, вот и весь сказ. Эффекты в лабораторных условиях невоспроизводимы… Так вот. Они все говорят, что все взрослые — плохие, ничего-де не понимают, — они — это дети, конечно, а не ученые, — и устанавливают небывалую диктатуру. Что при этом происходит с пространством и временем, я уж и не говорю. Там, где к власти приходят дети, взрослому распрощаться с жизнью легче, чем сказать «массаракш». Я знаю, я видел — лично проторчал неделю в витрине какого-то магазина в костюме парашютиста… Послушайте, да перестаньте вы наконец лопать свою землянику! И так за руку с вами поздороваться невозможно, вечно по локоть в соке — а еще не дай Бог заразитесь!

— Какая зараза, Биг-Мак, помилуйте, ягоды же мытые…

— Вы что, с луны свалились? Не читали циркуляр? Так заезжайте к нам — мы вам прочитаем… Так ведь и начинается — аллергия, чаще всего от земляники; облопается человек, потом диатез, волдыри, из волдырей — язвы, а потом человек съезжает с катушек на почве педагогики, кидается к новому поколению, Будущее творить, а уж новое поколение — то выбирает барабанные палочки. Жуткая болезнь и неизлечимая — моровая крапивница…

Морщинистый поспешно отставил миску с земляникой, задрал пышные, заляпанные ягодами кружевные манжеты и уставился на свои руки. Минуту все смотрели на него, пока он обтирал сок чудовищных размеров — с простыню — кружевным платком и шумно чесался. Наконец, Биг-Мак продолжил:

— Так вот… Мало им было Земли, всех ее граней, — так они, представьте, зайцами пробираются на корабли, когда те в подпространстве, вот и разлетелись на пол-Вселенной. И есть сведения — не Шекспира они с собой тащат. Вылетит такой из-за