рукой.

Мыши в панике забегали по крыше. Раздался дробный стук их лапок, словно просыпалась горсть гороха. Тима бросился к щели.

— Тут прогнившая доска, — сказал он.

Тима нажал плечом на доску. Доска заскрипела на ржавых гвоздях и чуть-чуть подалась.

Вдруг кто-то приник к щели снаружи и закашлялся.

— Кхе-кхе! Кто здесь? — спросил чей-то тихий голос.

Тима отпрянул в темноту.

— Стражники! — прошептал он. — Эх, все пропало!

— Нет, не пропало! — крикнула Тики-Так. — Это дедушка! Я его узнала по голосу! Дедушка, помоги нам!

— Я тоже заперт рядом за стенкой, — сказал старый Часовщик. — Попробуем вместе выломать эту доску. Она, по-моему, ведет на чердак.

Тима и Тики-Так налегли на гнилую доску с одной стороны, Часовщик — с другой. Раздался пронзительный долгий скрип, доска отлетела, и они увидели в просвете треугольник фиолетового вечернего неба и кусок громоздкой кирпичной трубы.

Вертолет в кармане

Из чердачного окна нелепо торчал, упираясь прямо в темное небо, кусок лестницы. Четыре ступеньки, похожие на язык, высунувшийся из пасти чердака.

— Это сто третья лестница, что не уместилась во дворце, — догадался Тима. — Повезло нам. Скорей на крышу!

Он протянул руку Тики-Так. Вслед за ними на крышу, кряхтя, выбрался старый Часовщик.

— Как высоко! — испугалась Тики-Так.

— Держись за трубу! — сказал Тима.

— Не смотри вниз, — сказал Часовщик, — голова закружится.

Но Тики-Так уже приподнялась на цыпочки и заглянула через парапет на улицу. Стражник, который, задрав голову, считал звезды, увидел ее.

— Стой! — раздался его визгливый пронзительный голосок.

И тут же басом его поддержал другой стражник.

— Сто-ой-ой! — разнеслось по дворцу.

Начался переполох. Заскрипели, завизжали, задребезжали, застонали ступеньки. В чердачное окно протиснулись сразу несколько голов. Они раскачивались на вытянутых шеях, будто целый пучок овощей. Корявые, как картошка. Красные, как редиска. Лысые, как луковица.

Первой подала голос голова-репа:

— Пустите меня! Я их поймаю! Я раньше всех прибежал!

— Как! Раньше короля? — завопила голова-картошка.

— Ой, мне ногу отдавили! — пищала лысая голова-луковица.

— Я застрял! Хватайте их! — орала голова-редиска.

Старый Часовщик подтолкнул Тиму и Тики-Так вперед.

— Спасайтесь! — сказал он. — Я их задержу.

— Нет! — крикнул Тима. — Я вас не оставлю.

В густых сумерках труба, чердачные выступы, какие-то башенки на крыше расплывались, сливаясь в одно темно-синее пятно.

— Ой, совсем темно! — сказала Тики-Так. — Я боюсь упасть!

— Ничего, — успокоил ее Тима, — у меня где-то есть кусок бечевки — змея вчера запускал. Я привяжу тебя к своему поясу.

Тима на ходу пошарил в кармане курточки. Вместо бечевки он вдруг вынул из кармана какой-то гладкий бумажный квадратик.

— Марка, — сказал Тима удивленно. — Вертолет на марке. Ух ты! Он движется!

Вертолет плавно скользнул по нарисованному на марке небу и, увеличиваясь, загудел над самой крышей. Летчик открыл дверцу и сбросил веревочную лестницу.

— Прошу в кабину! — сказал он.

Из чердачного окна, расталкивая всех локтями, выкарабкался, наконец, король Кляссер Второй. За ним на четвереньках выполз Главный Советчик.

— Держите их! Ловите их! — кричал Главный Советчик.

— Попробуйте поймать! — засмеялась Тики-Так, высунувшись из кабины вертолета.

— Время! Наше время! Тики-Так! — завопил Кляссер Второй.

— Ваше время прошло! — сказал Тима и захлопнул дверцу кабины.

Вертолет стремительно понесся вверх. Королевский дворец с множеством лестниц, с Главным Советчиком, обнявшим дымовую трубу, с Королевским Угодником, застрявшим в чердачном окне, с Кляссером Вторым в его коротких штанишках, с Придворным Сочинителем, растерявшим все свои строчки, стал уменьшаться, уменьшаться. И вот уж все это не больше квадратика затертой марки, прилепленной к странице старого пыльного альбома.

А Тики-Так и Тима в кабине вертолета пели любимую песенку старого Часовщика: