размеры пулемета, прицела и самолета, мы через два часа явились к ожидавшему нас Божанову.

— Товарищ начальник, задача решена.

— Ну что же. Давайте посмотрим, что вы тут придумали, — совсем неофициально сказал Николай Николаевич. — Идите сюда, поближе к столу, к членам комиссии.

Когда мы разложили на столе свои эскизы, Божанов молча углубился в чертежи.

Молчание продолжалось недолго — вопросы так и посыпались со всех сторон. Мы отбивались как могли, и, судя по всему, комиссия осталась довольна.

Решение было единодушным: приступать к выполнению конструкции.

— Что вам необходимо для дальнейшей работы? — спросил Божанов.

Мы с Иваном отошли в сторону — посоветоваться: самое главное — ничего не забыть, чтобы какая-нибудь мелочь не затормозила все дело.

Божанов терпеливо ждал.

В последний раз мы проглядели намеченный список. Вроде все, ничего не упущено.

Николай Николаевич внимательно прочитал записку.

— Подведем последний раз итоги, — начал он. — Значит, так. Вам нужен самолет типа СБ, опытный летчик-испытатель, перископический прицел из нашего музея и фотокинопулемет. Хорошо. Все это будет предоставлено в ваше распоряжение. У меня один вопрос: где самолет сможет совершить посадку?

Мы объяснили, что самолет должен прибыть на Центральный аэродром. Именно там, в мастерской, и работает наша конструкторская группа. Откровенно говоря, громкое название «мастерская» не очень соответствовало действительности. Наша немногочисленная конструкторская группа разместилась в маленьком флигеле, где раньше была мастерская по ремонту мотоциклов. Когда мы с Веневидовым первый раз заглянули во флигель, он был сплошь заставлен столами и станками. Почти у самой двери за столом сидела девушка. На наше заявление, что теперь здесь будем работать мы, она коротко бросила:

— Ничего не знаю. Помещение занято. Мне никто ничего не говорил.

Спорить было бесполезно, и мы скромно расположились на широком, лишь наполовину захламленном подоконнике.

— А здесь не занято? — вежливо осведомился Веневидов. — Ну что ж, все начинается с подоконника, — глубокомысленно изрек он, так и не дождавшись ответа. Эта фраза была взята «на вооружение» и прочно вошла в нашу жизнь.

Несколько дней мы так и работали на подоконнике, очистив от хлама и вторую его половину. Место показалось нам подходящим: светло, не жарко, и ветерок продувает.

Девушка стойко охраняла вверенную ей территорию и упорно не здоровалась с «захватчиками». Потом все утряслось: ремонтники забрали свое хозяйство и выехали из флигеля.

Прежде всего нам пришлось заняться генеральной уборкой. В ней участвовала вся группа: и Веневидов, и я, и мастер Александр Иванович Груздев, и наш токарь-виртуоз Леша Куликов, и его однофамилец слесарь-рационализатор Сергей Куликов, и другие товарищи. Мы вымыли полы, побелили потолок и стены, расставили свое нехитрое имущество. Основной нашей гордостью были перестроенные большие шкафы, где хранились инструменты и спецодежда, — они придавали помещению солидный вид. Сразу было видно, что это мастерская. Мы любили нашу низкую белую комнату с верстаками, столами и белым подоконником. У нас с Веневидовым стало традицией обсуждать новые идеи и мысли именно здесь, у окна, удобно устроившись на широком подоконнике. Никто из нас никогда не называл мастерскую флигелем, мы даже обижались, если по укоренившейся на аэродроме привычке кто-нибудь поминал это слово.

Вот почему на вопрос Божанова я четко ответил:

— Самолет может сесть на аэродроме возле мастерской.

— Сколько надо времени, чтобы изготовить действующий образец установки? — поинтересовался кто-то.

Мы с Иваном Васильевичем снова переглянулись.

— Дней пять, а может быть, четыре, — сказал он. Я молча кивнул.

Потом мы обсудили дальнейшие действия. Если все пойдет нормально, надо будет провести учебный воздушный бой. На самолет СБ, где разместится смонтированная нами установка, будет нападать истребитель. СБ «обстреляет» истребитель из фотокинопулемета, кадры которого покажут попадания в самолет «противника».

Начальник института согласился с нашими предложениями и дал соответствующие указания.

Мы распрощались и уехали в Москву: обоим не терпелось приступить к работе. Для изобретателя и конструктора всегда большая радость увидеть свое детище воплощенным в металл. Очень хотелось побыстрее выполнить действующий макет. Этого желали и остальные товарищи. Все, что от нас зависело, мы сделали в рекордно короткий срок. Допоздна, не замечая времени, сидели за своими чертежными досками. Бывало, уже совсем закончишь работу, встанешь, чтобы снять чертежи с доски, да так надолго и останешься, нагнувшись у листа: то заметишь неполадку в чертеже, то вдруг тебя осенит новая мысль.

Некоторые товарищи готовы были дневать и ночевать в мастерской. Причем не в переносном, а в прямом смысле этого слова. К примеру, Леша Куликов. Он так увлекался работой, что совершенно забывал о времени. Особенно хорошо шло у него дело вечером и ночью — мы его так и называли «ночным мастером», а он охотно откликался на это прозвище.

В один из дней мы, как всегда, сидели склонившись над своими чертежами. В комнате было тихо: все сосредоточенно работали.

— Летчик Стефановский прибыл в ваше распоряжение. — Громкий голос заставил меня вздрогнуть. — Самолет СБ ждет на аэродроме. Вот вам прицел и фотокинопулемет.

Доложив по всем правилам, Петр Михайлович Стефановский, дружески улыбаясь, пожал нам руки. Было приятно, что нашу установку будет испытывать этот спокойный, жизнерадостный, приветливый человек.

— Как дела, ребята? — поинтересовался Стефановский. — Скоро ли начнем?

Мы заверили, что ждать придется недолго, и предупредили, что его машину необходимо предварительно специально подготовить. Стефановский согласился, и мы пошли к самолету. Вместе с нами неторопливо шагал и наш мастер Александр Иванович Груздев. Из верхнего кармана его комбинезона, как всегда, торчали ножницы для резания листового металла. Груздев никогда не расставался с этими ножницами. Шутники уверяли, что он даже спит с ними. Еще раз сверившись с эскизом, мастер приступил к делу и начал уверенными движениями резать обшивку СБ.

— Что вы делаете?! Категорически возражаю! — Стефановский схватил Груздева за руку. — Кто вам разрешил портить самолет?

— Да вы же сами только что разрешили, — спокойно сказал Александр Иванович. — Все подтвердят.

С трудом успокоив разволновавшегося летчика, мы долго объясняли ему, что при монтаже все будет восстановлено, что он может быть абсолютно спокойным, раз