часть, совершенно не замечая огромный исторический массив и соответствующие ему архетипы, сидящие в нашем насквозь языческом сознании». Это не я сказал. Это тезис одного из ученых языковедов.

Да и природа устроена так, что новое никогда не побеждает старое. Оно всего лишь сливается с ним. Так, наше православие — сплав пришлого христианства с русским язычеством. А мат, хотя и потерял сакральное значение, но не исчез, а просто стал официально табуизированной частью языка.

И вообще: путем запретительства на Руси никогда проблема не решалась. В народе говорили так «что сладостно, то и бессовестно». И этот самый нецензурный фольклор русский въедался в душу с молоком матери. А после этого очень трудно от него избавиться.

КЪЕБЕНЕМАТЕРЦЫ

Мы с ним познакомились в купе поезда Москва — Санкт-Петербург.

— Так, Москву увидел, теперь посмотрю Питер, и домой — к ебени матери. — как бы между прочим сказал он.

Женщина, наша попутчица, с осуждением посмотрела на мужика. Он уловил её взгляд и добавил:

— Да-да, именно к ебене матери. То есть, в свою Кемь. Где родился, женился, а скоро и помирать буду.

— Что это вы так о своем городе? — решился спросить я, когда мы пропустили по сто граммов.

— Да это не я. Это наша русская императрица Екатерина II.

И он рассказал такую историю.

В конце 18 века было очень много ссыльных людей. И направляли их в сторону Архангельска, на Белое море. Туда, где Петр Великий флот строил и шведов бил.

Но когда царством-государством стала управлять Екатерина, то не стала отходить от традиций. И на всех доносах и петициях по поводу того или иного провинившегося коротко ставила резолюцию «КЕМЪ». Расшифровывалось все просто — «к ебене матери». Говоря простым языком — выслать на Белое море на поселение.

Так в народе и дали название поселку выселенцев — Кемъ. А в 1785 году стала Кемъ городом и центром Олонецкого наместничества. Конечно, на городском гербе никакой колючей проволоки и бараков, напоминающих о ссыльных и провинившихся людях не было. Наоборот, на голубом поле сверкал жемчужный венок, говорящий о том, что в местной реке, которую тоже назвали по имени города, находилось много раковин, из которых поселенцы добывали речной жемчуг.

Со временем твердый знак на конце слова заменился мягким. И получилось мягкое название — Кемь.

— Правда, жемчугом в нашей реке теперь не пахнет, ссыльных к нам не направляют и вообще никому до нас нет дела. Словом, никому мы, кебенематерцы, не нужны.

Мы выпили ещё по сто граммов и до полуночи говорили за жизнь. А утром, когда поезд подкатил к питерской платформе, он пожал на прощание мне руку и пригласил в гости.

— Места в Карелии — залюбуешься. Рыба, грибы. Вот такая она у нас, къебенематерцев, Кемь. Не пожалеешь.

1996 г.

А ТАКОЙ НЕВИННЫЙ…

В Невинномысске отмечали 170-летие со дня рождения города. По улицам были развешаны плакаты, проходили юбилейные торговые ярмарки, городская дума собирала торжественные собрания. Словом, все, как полагается при юбилеях и круглых датах.

Правда, один чудак вышел на улицу с плакатом: «Верните городу и местной реке старое название». Прохожие на него смотрели как на психа. И было почему.

Дело в том, что небольшая речка с безобидным и нежным названием Невинка до 1789 года носила прямо-таки противоположное название. Мало того, название совсем нецензурное. Кстати, и местный мыс на этой речке местные казаки тоже нарекали нецензурным словом. Впрочем, мыс Хуевой и речку Хуевку местные жители называли как ни в чем не бывало, пока таким географическим названиям не воспротивился князь Потемкин.

Приехал князь в Ставрополье со своей свитой, чтобы осмотреть местность и поставить укрепления от внешних врагов. «Что за речка-поперечка?» спрашивает. А ему в ответ: «Хуевка, ваше высокоблагородие».

Князь берется за перо и на бумаге выводит: «Невинно назван сей мыс Хуевым». Та бумага до царской канцелярии дошла. И там давай Указ готовить под номером 214-63 от 1784 года. Но как назвать речку и мыс? Кто-то вспомнил, что в этом месте были по ошибке казнены переселенцы. Невинно смерть приняли. Так тому и быть, решили коллежские асессоры и губернаторы, пусть и мыс и речка называются Невинными, а сам город Невинномысском. Подготовили документ «О переименовании речки Хуевки в Невинную по причине непристойности изречения» и на подпись к царице.

Так новые названия постепенно и закрепились за речкой, мысом и станцией, а в последствии и городом.

Мудрость проявил князь Потемкин, побеспокоившись о потомках и величии России.

…Демонстранту, конечно, посоветовали убраться подальше. Только казак-пенсионер шел и ворчал:

— Что я против Невинномысска, что ли? Я о том, что х-во жить стало в городе: зарплату не платят, продукты дорогие, безработица… А коли так, то и должен город носить то название, которое ему не князья, а люди придумали. А то получается, что жить хуже стали, а никто в этом не виноват. Тоже мне невинка…

1996 г.

КАК НИКОЛАЙ II ОТ УЗКОКОЛЕЙКИ ОТКАЗАЛСЯ

Как-то в одной газете «напоролся» на дискуссию, где ученые спорили, какой фаллос считать нормальным, какой макро, а какой мини. Вывод сводился к тому, что нормальный член в возбужденном состоянии имеет длину от 12 до 18 сантиметров. Все что меньше — мини. Что больше — макси.

Пока наши современники спорили, над этой животрепещущей проблемой во времена становления экономического рынка, мне вспомнился исторический факт по этой же проблеме, который был решен в течение нескольких секунд. И не только решен, но и, будем надеяться, на многие десятилетия своеобразно увековечен в одном из грандиозных инженерных сооружений.

А дело было так.

Кто когда-нибудь путешествовал по железной дороге в сторону западноевропейских стран, знает, что состав всегда останавливается на границе бывшего СССР, после чего на вагонах меняют колесные пары. Сведущие люди знают, что колея нашей дороги на 18 сантиметров шире, чем ширина капиталистического полотна. А история такой нестыковки уходит корнями во времена царствования Николая II. Да и то, если бы не баловался император нецензурными словечками, то российские граждане при переезде через границу до сих пор никаких задержек в пути бы не знали. А все дело в том, что когда царю принесли проект первой национальной железной дороги в сторону запада, то проектировщики, желая знать мнение государя, поинтересовались: может быть, стоит полотно сделать шире, чтобы могучий русский человек мог