произносит каждое слово сквозь сжатые челюсти. 'Я задолбался. У тебя есть скульптура. Ты победил. Ваша семья уже отняла у меня слишком много, Уилсон. Я умру, прежде чем ты заберешь Элеонору. А теперь убирайся отсюда.

Мои внутренние тревожные колокола кричат, требуя, чтобы я ожила и ударила Беккера по лицу из-за его нервозности. Его заявление означает дерьмо, потому что я знаю, что эта чертова скульптура все еще существует, и Беккер все еще хочет ее. Я начинаю извиваться, пытаясь освободиться от его хватки. Я не будет сотрудничать. Мои конечности покалывают от нечувствительности, что делает мои движения неуклюжими и не скоординированными.

'Отстань от меня.' Жесткое требование пробирается мимо моего толстого языка и сухих губ, моя рука вырывается и раскачивается позади меня, хватая его за плечо. Я отталкиваюсь от него, но делаю всего несколько футов, тащусь к фальшивому шкафу королевы Анны и использую его, чтобы подтянуться. Ощущение решимости взгляда Беккера, пронизывающего меня, когда я отдаляю нас на такое расстояние, на которое я способен физически, только усиливает мой страх. Он не собирается делать это легко. И мое тупое сердце не болит. И это добавляет к страху каплю гнева.

«Убирайся», — бурчу я. — Вы оба уходите!

— Ты умна, Элеонора, — хрипит Брент, в его голосе есть нотка победы. «Не позволяй Беккеру Ханту делать тебя глупой». Дверь в магазин тихонько открывается и закрывается.

Брент ушел, но я не расслабляюсь, потому что Беккер по- прежнему валяется на полу в нескольких футах от меня и смотрит на меня. «Иди», — требую я.

«Элеонора, позволь мне объяснить, — умоляет он. «Тебя не должно было быть в твоей квартире».

"Это не делает все лучше!" Кричу я. «Какого черта ты взломал ее?» В этом нет никакого смысла.

«Мне нужно было знать, кто вломился в тот день, когда мы были в Countryscape. Я искал подсказки. Все, что угодно, чтобы сказать мне, кто это был.

«Я бы впустила тебя. Я бы отдала тебе свой ключ».

«Я не хотел, чтобы ты знала».

'Знаешь что?'

Он смотрит на меня, в его глазах миллион горестей. «Что ты в опасности».

Я отшатываюсь, ошеломленный. 'Что?'

«Ваша работа в Hunt Corporation произвела фурор в отрасли, принцесса. Ты знаешь что. Ты знаете, насколько этот бизнес коррумпирован, и люди готовы на все, чтобы получить информацию. Я втянул тебя в свой мир; Я поставил тебя в центр всего этого». Сожаление льется из каждого слова. Трудно увидеть. Трудно слышать. «Когда мы покинули Countryscape и нашли твою квартиру взломанной, я знал, что совершил ошибку, подойдя к тебе». Его челюсти сжимаются, когда он встает и делает один размеренный шаг ко мне. «Но я не хотел тебя отпускать. И до сих пор не хочу».

'Это очень поздно.' Я отворачиваюсь. Мой отец был прав. Элитный мир антиквариата и искусства не стоит хлопот. Ради этого не стоит рисковать жизнью.

«Не отталкивай меня, Элеонора». Он тянется к моей руке, и я убираю ее, дрожа от страха. Это определенно страх. Проблема в том, что я не знаю, боюсь ли я того, что сказал мне Беккер, о потенциальной опасности, или я боюсь того, что он может со мной сделать, как он может заставить меня чувствовать, как он скрывает мою нищету. счастьем, которое ослепляет меня. «Больше никогда не подходи ко мне».

«Я не могу этого сделать», — тихо отвечает Беккер, усиливая мой страх и подтверждая, чего именно я боюсь. Ему. Меня пугает, насколько легко он переносит меня в свой увлекательный мир. Как легко я его принимаю. Меня пугает, как легко было бы рухнуть и уступить ему, позволить ему взять меня в свои объятия, позволить ему извиниться за то, что напугал меня, позволить ему поглотить меня своей улыбкой и щекой. Чтобы вернуться в Убежище, место, которое я люблю больше всего на свете, и окунуться в блаженство и безмятежность, которые он предлагает мне. Чтобы снова попасть под чары Беккера.

Я смотрю на него, страстного искателя сокровищ, и все, что я слышу, — это слова Брента. Правдивые слова. Не позволяйте Беккеру Ханту делать тебя глупой. Мне нужно быть умной. Оставайся умной.

Сейчас это в голове. Я поднимаю подбородок и стараюсь не сводить глаз с него. На улице холодно, но его единственная защита от холодного зимнего воздуха это серая футболка и спортивные штаны. Он выглядит потрепанным. Устал. Подчеркиваю. — «Вам больше не о чем беспокоиться, мистер Хант, потому что теперь я не имею к вам никакого отношения, я должен быть в безопасности, верно?» Я не даю ему возможности ответить. «И не волнуйтесь. Я не буду просить ссылки». Мои слова спокойны, не подкреплены паникой, но подкреплены чистой уверенностью, в которой даже Беккер не может сомневаться. И когда его губы приоткрываются, а глаза тускнеют, я знаю, что он этого не сделает. Некоторое время он смотрит на меня, возможно, ожидая, что я остановлю его. Он будет ждать долго. — «Найди свое драгоценное сокровище, Беккер. Я выхожу.'»

Я испытываю болезненный трепет от его вздрагивания, но он быстро приходит в себя и медленно покорно кивает головой, отступая, прежде чем медленно повернуться и взяться за дверную ручку. Его принятие вызывает во мне раскаяние, которое я стараюсь игнорировать.

Он распахивает дверь и зависает на пороге спиной ко мне. Я буквально слышу его умственную гонку, вероятно, он думает о чем-нибудь, чтобы искупить себя, обо всем, что он может сказать, чтобы победить меня. Нет ничего.

Он открывает дверь. Паузы. Вдыхает. А потом снова закрывает ее, сжимая кулаки по бокам.

Я все еще, ожидая его следующего шага, мой разум не работал достаточно быстро, чтобы сказать мне, что это могло быть. Он быстро разворачивается, и я отступаю. 'Вообще-то, нет.' Он показывает на меня пальцем. «Нет».

Он крадется вперед, и я начинаю действовать, пробираясь сквозь предметы мебели, пытаясь сохранить дистанцию ​​между нами. Мне некуда идти, и из-за моего глупого движения я стою в углу, в ловушке. Через несколько шагов он оказывается совсем близко. «Нет», — снова кричит он, его сердитое дыхание ударяет меня по лицу. «Нет». Он хлопает ладонью по стене рядом с моей головой, заставляя меня подпрыгивать. «Нет». Потом другой рукой по другую сторону головы.

'Да.' Я в панике бездумно бросаю это слово, не веря, что оно подействует. Я фактически пленница в его руках. Я трусливо поворачиваюсь, чтобы избежать его взгляда.

«Нет, принцесса», — тихо выдыхает он.

«Не называй меня принцессой», — огрызаюсь я, ненавидя, как напоминание вызывает воспоминания о наших словесных путях.

«Принцесса», — шепчет он мне на ухо, упав до рекордно низкого уровня. Моя кровь воспламеняется и шипит.

'Уходи.' Моего голоса почти нет.

Но он это слышит. 'Заставь