её колен планшет и ввел пароль.

И даже не слишком удивился, что у него получилось.

Продемонстрировал результат сморчку, тот кивнул.

— Осталось последнее, — сказал Архи Гуд.

Они выстрелили одновременно — Гортензия в сморчка, а сморчок — в Мегеру. Гортензия успела чуть раньше.

Мегера упала сначала на колени, а потом на спину.

На сморчка Одиссей не смотрел.

Он бросился к Мегере, ловя взглядом её уходящее сознание.

— Что это было? — спросил он.

Губы слабо шевельнулись. Ответ прошелестел так тихо, что ему пришлось склониться совсем низко.

— Собранность, звонкость… Гекзаметр. Список…

Последние слова были затоплены кровью, хлынувшей из горла.

Поднявшись, Одиссей посмотрел на Гортензию.

Она стояла возле сморчка и тихо, но очень отчетливо материлась.

Какая очевидная простота решения. Вполне в духе старины Нокса, обожавшего сложные схемы и элементарные выводы из них.

Мысль, в целом, не была новой. Многие каторжники экспериментировали со скороговорками и стихами, надеясь обмануть сознание. Медитировали. Очищали голову от посторонних мыслей. Делали дыхательные упражнения.

Браслеты продолжали работать.

Просто никто не додумался до прочного забытого гекзаметра, который и помнили-то на этой планете по чистой случайности.

Одиссею было четырнадцать, когда они как-то особенно сильно схлестнулись с Брадобреем. Так, что набросились друг на друга с кулаками. Понятно, что их обоих тут же скрутило от боли, но если Брадобрей довольно быстро оклемался и уполз в общежитие отлеживаться, то Одиссея еще долго выворачивало наизнанку, и конца-края этому было не видно.

— Я убью его, — задыхаясь от рвоты, соплей и слез, всхлипывал он, — точно убью.

— Ты не можешь убивать всех, кто тебе не нравится, — похлопывая его по тощей, подрагивающей спине, сказал Нокс.

— Почему каждый придурок, — безнадежно спросил Одиссей, делая большие перерывы между словами, чтобы снова проблеваться едкой желчью, — который просто не попал в систему, может делать со мной что угодно, а я не смогу даже сдачи дать? Встала из мрака…

Тогда-то Нокс и заинтересовался тем, что все время бормочет себе под нос мальчишка.

Одиссей объяснил, добавив, что давно заметил, что, попав в нужный ритм, испытывает меньше боли. У него было полно шансов проверить это до того, как он стал свободным, попав на каторгу.

— Целительная сила искусства? Интересное воздействие заданного ритма на отдельную личность, — хмыкнул тогда Нокс, но чуть позже придумал (а может, где-то вычитал) на основе этих строк забавное упражнение. Он называл это риторикой мозга. «Твердо запомни, что, прежде чем слово начать в упражненьи, следует клетку грудную расширить слегка и при этом низ живота подобрать для опоры дыхательной звуку…»

Собранность, устойчивость, медленность, плавность, короче.

Они уходили к озеру и часами растягивали и ускоряли строчки, пытаясь извлечь Одиссея из того гормонально-злобного сгустка, в котором он тогда пребывал. Альтернативная психотерапия для юных жертв насилия по версии Нокса. А потом Одиссей вырос, и все эксперименты сами собой сошли на нет.

Пока несколько лет назад в руки Нокса, читавшего все подряд, что ему достанется от редких покупателей топлива, не попалась дряхлая книга по электромагнитным частотам. Тогда-то его и перекосило на принципах действия корректоров и волнах их излучения с воздействием на психику. Он просто достал Одиссея, прося ему скачать множество фильмов про серфинг. Ловил, мать твою, волну, пока не поймал ритм.— Что она сказала? — спросила Гортензия, перестав сквернословить. — Что это значит?— Понятия не имею, — ответил Одиссей. — Просто бессмыслица.

Тихо завибрировал его браслет.

— Станция НЗ-115-Р, прием, — сказал мужской голос, — это патрульный катер полиции. Дайте терминал.

— Второй, — ответил Одиссей, некстати подумав о том, что впервые на его памяти во всех трех терминалах стоят корабли.

Список кораблей.

И тут его осенило. Антикварный томик «Илиады» всегда лежал у Нокса под рукой, даже когда он был занят своими непостижимым исследованиями. Одиссей иногда иронизировал над этим, иногда удивлялся, иногда не замечал. Да и какое это могло иметь значение?..

Одиссей вспомнил, что иногда, когда перелистывал книгу, удивлялся внешней нелогичности цифр, проставленных Ноксом в пометках.

Какое значение это могло иметь?.. Определяющее.

Три дня назад Нокс вернул ему книгу. Одиссею даже не пришлось ее искать.

«Одиссея» как будто ждала его в трешке.

Возможно, однажды он и воспользуется подарком Нокса. А возможно, сама мысль о том, что он может им воспользоваться, принесет достаточно утешения.

В конце концов, они все не свободны только в рамках своего самосознания.«Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос; верных товарищей я на совет пригласил и сказал им: «Все вы, товарищи верные, здесь без меня оставайтесь; я же, с моим кораблем и моими людьми удалялся…»Над станцией НЗ-115-Р занимался рассвет.

Проходя мимо песочницы, Одиссей поднял одну из брошенных игрушек и положил её на скамейку.

Дети — это очень беспокойно и хлопотно.

В новенькой, еще блестящей от краски станции, зевала Кора.

— Привет, — сказала она удивленно. — Что ты тут делаешь? Сегодня не твоя смена.

— Поменялся с Гарри, — ответил Одиссей.

— Пойду посплю. Сколько получится, — Кора потянулась, прежде чем покинуть дежурку.

Ничего не менялось.

Никогда.

Рассвет за рассветом, одно и то же.

Кроме, разве что, некоторых дней.

Браслет на руке Одиссея завибрировал.

— Станция НЗ-115-Р, прием, — послышался женский голос, — это патрульный катер полиции. Дайте терминал.

— Третий, — сказал Одиссей. — Ты привезла пончиков?Конец

Конец