юноши, — к чему ему ремесло, когда его отец владеет многими городами и селами, а сундуки у него ломятся от золота и серебра. Дочка твоя, как царица, жить будет!

— Нет здесь невесты для человека, который никакому ремеслу не обучен, — отрезал пастух. — Отведайте лучше похлебки, которую дочка моя сварила, а про сватовство забудем. Я решил отдать свою дочь только такому человеку, у которого есть ремесло.

Гости принялись за похлебку и снова переглянулись — ничего вкуснее они сроду не ели.

После ужина, когда все улеглись спать, юноша сказал своему дяде:

— Вот вернемся домой, я созову своих товарищей, приеду с ними сюда и силой возьму эту девушку в жены.

— Силой такие дела не делаются, не будет у вас после этого хорошей жизни. Лучше ты возьми да обучись какому-нибудь ремеслу. Тогда отец сам отдаст ее тебе.

— Ладно, обучусь, я боярский сын и всему могу выучиться! — сказал юноша, закутался в теплое одеяло и уснул.

На другой день распрощались они с пастухом и его дочкой и отправились в город. Решили первым делом зайти к самому искусному золотых дел мастеру. Сказано — сделано. Зашли.

— Возьмешься ли ты обучить этого парня своему ремеслу? — спрашивает его дядя юноши.

— Что ж, можно. Лишь бы ему наше дело пришлось по душе.

— А сколько времени придется учиться?

— По меньшей мере три года.

— Три года? Да разве я рехнулся, чтобы просидеть в твоей мастерской целых три года! — закричал боярский сын.

— Тогда ты не выучишься нашему ремеслу! — сказал золотых дел мастер.

— Слушай, — начал уговаривать его дядя юноши, — он ведь сын первого боярина в нашем царстве. Обучи его своему ремеслу за две-три недельки. Не просчитаешься. Его отец щедро наградит тебя.

— Не могу я обучить его меньше, чем за три года. Наше ремесло тонкое. Большое искусство для него требуется.

— Пойдем, дядя! — вскричал боярский сын и вышел вон в гневе.

Стали они обходить всех мастеров подряд — легкого ремесла искать. Кого ни спрашивали, все им отвечали, что для любого ремесла нужны время и терпение. Наконец пришли они к одному старику, который плел корзины из ивовых прутьев.

— Вот это ремесло по мне! — сказал боярский сын и спросил старика, за сколько времени тот может выучить его плести корзины.

— Коли ты не дурак, — ответил старик, — так за две-три недели.

Обрадовался боярский сын и пошел на выучку к корзинщику. Сперва он только сдирал кору с ивовых прутьев, затем начал гнуть из них обручи, а потом и за плетение принялся. Попыхтел и попотел он так не три, а целых семь недель, но смастерил, наконец, корзинку. Схватил ее и поспешил в село, где жили старый пастух и его дочка.

— Что ты мне принес в этой корзинке? — спросил его старик.

— Ничего. Корзинка пустая. Но я пришел сказать тебе, что теперь у меня есть ремесло. Эту корзинку сплел я сам.

Пастух осмотрел ее и решил:

— Неплохо. Но мне нужно своими глазами увидеть, как ты работаешь. Поэтому я хочу, чтобы ты этой ночью сплел мне еще одну корзину.

— Хорошо, — сказал юноша и отправился к реке за ивовыми прутьями. Целую охапку оттуда принес. Содрал с них кору, уселся на рогожку и начал плести. Еще первые петухи не пропели, а корзинка была уже готова. Старик внимательно осмотрел ее со всех сторон и остался доволен работой боярского сына. Потом он послал дочку на виноградник и велел ей наполнить новую корзину лучшими гроздьями. Когда девушка ушла, пастух обернулся к боярскому сыну и сказал ему:

— Вижу, что ты мастер в своем ремесле, и потому согласен отдать свою дочку тебе в жены. А сейчас выслушай мой рассказ, и тебе станет понятно, почему я хотел, чтобы ты обучился какому-нибудь ремеслу. Теперь я пасу коров, сынок, но знай, что в свое время я был царем и мне были подвластны обширные земли и множество людей. Хотя в моей казне лежало несметное количество золота и драгоценных камней, жадность моя не знала меры. Тяжелыми налогами облагал я своих подданных, мучил их, и они возненавидели меня. И вот, когда в пределы моего царства вторглись чужеземные войска, народ мой, желая моей гибели, не поднялся против них с оружием в руках. Враги разрушили мои крепости и вступили в столицу. Царству моему пришел конец. Все считали, что я пал в бою, но видишь, я всё еще жив. Ты спросишь, как же мне удалось спастись. А вот как: когда неприятельские войска подожгли мой дворец, я выбрался из него по подземному ходу и, никем не замеченный, бежал. Три дня и три ночи скрывался я среди болот, где комары чуть не съели меня живьем. За это время победитель вложил меч в ножны, наступило успокоение, и мне удалось выбраться из пределов моего бывшего царства. Долго скитался я, пока, наконец, не дошел до вашей земли и не поселился в этом селе, никому не говоря о своем прошлом. Здешние крестьяне оказались хорошими людьми. Приютили меня, накормили и предложили сделаться сельским пастухом, ибо никакого ремесла я не знал. Стал я пасти коров, со временем построил вот эту лачужку и женился во второй раз, потому что первую мою жену увел неприятель. На старости лет приходится мне ходить за коровами, но я не жалуюсь на это: знаю, что честным трудом хлеб себе добываю. А в доме у меня есть бесценное сокровище — моя дочка. Теперь тебе понятно, почему я хочу выдать ее замуж за человека, знающего какое-нибудь ремесло? Ремесло, сын мой, стоит дороже царской короны.

— Ты прав, — промолвил боярский сын и вышел встречать свою невесту, которая несла на плече сплетенную им корзину, наполненную янтарным виноградом.

На другой день юноша увез дочку пастуха в отчий дом, и там они справили пышную свадьбу.

ПРО ЛЕНТЯЯ

Жил-был один человек — лентяй, каких мало. Дети его с голоду ходили по чужим домам милостыню просить, а он целыми днями на боку под деревом полеживал. Крестьяне, проходя мимо, останавливались и принимались совестить его:

— Весь народ трудится, а ты всё валяешься. Детям твоим побираться приходится. Ну не стыдно ли тебе? Поднимайся-ка да иди работать!

— От работы лошади дохнут! — отвечал лентяй и поворачивался на другой бок.

Наконец надоело ему такие попреки слушать, поднялся он и пошел к сельскому попу.

— Батюшка, — сказал лентяй, — отслужи-ка по мне панихиду и позови людей, пусть меня живым в землю зароют.

— Зачем это тебе? — удивился поп.

— Не дает мне народ покоя. Каждый день бранит за безделье. Авось на том свете никто приставать не