- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (76) »
остается только небо, черные крестики повисших в воздухе ласточек, озаренные пламенем села, и разливающиеся песней колокольчики…
Перевод М. Михелевич.
4
В полдень Илия распряг волов. Пустил их пастись по нагорным пастбищам, а сам растянулся под грушей и глубоко задумался. О чем он думал? Да ни о чем. Мошкара, словно сетка проливного дождя, застилала глаза. А волы забрались на самую вершину холма и снизу кажутся двумя огромными белыми птицами. Будто с самого неба сошли. Спустились, чтобы принести благословение и силу земле, что родит хлеба. Два белых посланца. Улетят они — опустеет земля, заплачут нивы, увянет лес. Как хорошо — ничего не видеть! Не слышать… И ни живой души вокруг. Только ты да две белые птицы…5
Стало смеркаться. Огромным черным колесом налетела вечерняя сутолока, пригнула ветви грушевых деревьев в цвету, пробежала по разнежившимся от дневного зноя нивам и исчезла вдали за лазоревыми вершинами Черного холма. Погнал Илия своих волов вниз по крутой дороге, что вела к селу. Быстро шагают волы. В их глазах — прозрачная тишина вечера. Улыбка весеннего дня притаилась в глубине зрачков. Шиповник вдоль дороги источает упоительный аромат. С лугов доносится запах богородицыной травки. Синее небо бесшумно приникает к земле, и над самой землей зажигаются звезды, крадется луна. Синева обволакивает землю, сумерки заключают ее в свои объятия, точно влюбленный жених молодую невесту. Еще мгновенье — и грянет шумный свадебный пир. Забьют в барабаны дятлы, закружатся холмы в буйном хоро. Стройная роща, что стоит поодаль, зашелестит, зашумит: — Э-гей! Иху-у-у! А высокий холм подморгнет ей и молодецки закрутит ус. Он ведь такой. Весь день стоит, глаз с нее не сводит. Но где же село? Вот нечистый попутал! Пропало Орехово, затерялось в праздничном хороводе. Поспешает, отдувается, не хочет отстать от званых гостей, кричит: — И-ху-у! И-ху-у! А его никто и не приглашал. За Миховой мельничкой плывут в сумеречной мгле светлячки — янтарные фонарики. Проедешь вдоль берега, свернешь к лозняку — собаки зальются лаем. Да где же мельница? Куда запропастилась? Ведь целую вечность ты едешь, Илия! В душе у него — белые птицы, вспаханная нива и звонкая песнь колокольчиков. Так кто же она? Кто она — та, что прошла повсюду? Незнакомка с чарующими зелеными очами? Идут за ним двое и тихо шепчутся: — Куда она ушла? — В пещеру. — В волосах ее сиял первоцвет. А в лесу, на полянке, видел? Всюду, где ступила ее нога — расцвели синие пролески. — У меня голова от нее кружится. — И я сам не свой. Безграничное томление разлито в воздухе. Илия оборачивается: — А где та пещера? Никого. Полумрак. Померещилось. Кусты шиповника кивают темными своими цветами.Перевод М. Михелевич.
РОЖЬ
В один прекрасный день, когда на меже засветятся синие глазки васильков и загорится желтым пламенем рожь, после полудня, в большой омут, что у водяной мельнички деда Пею, придет искупаться лето. Почернелое от знойного ветра, оно бросится вниз и, уйдя с головой в воду, окатит брызгами, зальет смехом ивовые заросли. А немного спустя, освеженное и веселое, оно напялит на себя свою белую рубашку с красной вышивкой, накинет платье и отправится вверх, на Коминче, — туда, где колосится высокая пшеница. И в горячем воздухе затрепещет голос горлинки, голос нашего родного лета. Над Узун-площадью аисты расправляют сизые крылья и, вытянув шею, устремляются к старому кладбищу. Небо прозрачно и бездонно. Солнце весь день печет иссохшую землю нив. За плетнями краснеют сливы, и широколиственные тыквы высовывают свои желтые колокольчики, которые позванивают, убаюканные тихим пением пчел. Река успокоилась; весь день в ней купается огненный лик солнца. Под каменным мостом из белых ласточкиных гнезд выглядывают маленькие желтые головки прожорливых птенцов. — Жирр! Виноградные лозы ревниво прикрывают мое окошко, чтобы не видела я кузнеца Нено. День и ночь Нено кует серпы. Поет его молот, и из низкой, закопченной дверцы то и дело вылетает рой желтых искр — светлячков. Ах, быть бы мне маленькой, как Гинче, побежала бы я ловить светлячков перед кузницей. Стала бы на пороге и глядела, как смуглый кузнец, засучив рукава, поднимает молот и ударяет им по наковальне, где распластался огненный серп… Завтра — светлое воскресенье. На площади остановились на ночлег три телеги, нагруженные вилами и паламарками, покрытые рогожей. Отец купит мне новую паламарку, ведь я уже взрослая. А мою пусть возьмет Гинче, когда будет жать. Она ей в самый раз. Какой жаркий огонь разводят эти рослые лудогорцы[1] в шапках, обшитых галунами! Ночью они разлягутся у костра и будут болтать допоздна. Завтра — большой летний базар. Под вечер, когда народ разойдется по домам, они впрягут в телеги круторогих буйволов, двинутся по старому мосту и сгинут в темноте. Больше мы о них не услышим, больше их не увидим. Из какого далекого края они явились? Хоть бы они догадались взять меня с собой! Чтобы и я погуляла по свету. Чтоб посмотрела, как люди живут в далеких краях: какую одежду носят, какие песни поют. Какие слова говорят парни и девушки друг другу, когда встречаются у источника, украшают ли их девушки голову цветами? Уж так надоело мне все сидеть здесь да глядеть на кузницу Нено. Хорошо бы уйти с лудогорцами в их село! Хорошо бы стать черноокой молодицей с пестрым сокаем на голове! Я ткала бы красные пояса и вязала бы носки узорчатые. И каждый вечер ходила бы к колодцу с расписными ведерками. И ногти я покрашу хной. Боже ты мой, как хороша я тогда буду! Наполню я ведерки, сяду у колодца и буду ждать, чтобы он пришел издалека по длинной дороге. Хоть бы пришел и увел меня от лудогорцев мой Нено, кузнец. Смуглый Нено!* * *
Да наградит бог деда за то, что он посадил и взрастил деревья в саду. Мне теперь есть куда укрыться и где поплакать. Как встану утром, заберусь в сад. Солнце поднимается над широким ржаным полем, огромное, окровавленное. Значит, и сегодня будет гореть земля. Пчелы выползают из ульев, жужжат, летают с цветка на цветок. Смешные! Они сговариваются, куда полететь за медом: на луга или на межи. Они точь-в-точь как люди: трудятся каждый день, и это им не в тягость. Веет холодом и свежестью. Я протягиваю руки, груди мои напрягаются, рубашка на мне того и гляди лопнет. Вот я! Что-то трепещет, горит. Как высокая, статная рожь. Ждет хозяина. Сожни меня, хозяин! Я ведь выросла красивая, здоровая. Словно роза. Словно тополь. Все мне так- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (76) »