Город Юджина не любил. Еще ни разу не было, чтобы нужный автобус не отъехал прямо перед носом или собака не облаяла. Он привык, что уличные фонари лопались, осыпая осколками стекла, а пьяница, покачиваясь, полезет с кулаками, потому что он оказался не в том месте и в том времени. То, что трамвай изменил маршрут, стоило задремать, Юджина не удивило. Растолканный толстой кондукторшей, пропахшей людьми и сигаретами, он выполз в конечную, смаргивая сон. Трамвай прогрохотал в депо, оставив его в незнакомом районе и… Черт! Юджин вспомнил, что рюкзак, молния которого сладко отпечаталась на опухшей щеке, оставил на соседнем сиденье. Похлопав по карманам куртки, набрал мелочи — хватит на звонок из автомата, но вот кому звонить?

Единственный в округе фонарь замигал, словно госслужащий, напоминающий, что его рабочий день кончился. Передергивая плечами, он поежился, заметив четыре вырисовавшихся силуэта, которые, впрочем, не обратили на Юджина внимания, слишком увлечённые спором о последнем матче местной футбольной команды.

Возле остановки процветала незаконная торговля искусственными цветами, пластмассовыми игрушками, равно опасных и для экологии, и для детей и книжками в мягких обложках, на которых чередовались опасные парни с пистолетами, полуобнаженные красотки, роковые красавцы и прошлогодние зодиакальные сборники предсказаний. Заметив, что из одного киоска вылез лысоватый толстяк, и, кряхтя, неторопливо опускает железную решетку, прерываясь, чтобы перекинуть сигаретку из одного уголка рта в другой, Юджин собрал в кулак всю свою удачу и решительно направился к мужчине. Заметив выросшую из тьмы лохматую тень, толстяк громко выругался, выплевывая сигарету и роняя связку ключей.

— Ты псих, парень? — на рубашке, несмотря на прохладную погоду, под мышками мгновенно расцвели пятна пота. — Чего пугаешь-то?

— Простите, — робко извинился Юджин, наклоняясь, чтобы помочь с ключами, но вместо помощи ударяясь с толстяком лбами.

— Идиот! — зарычал он, хватаясь за лысину. — Пошел вон отсюда!

Заливаясь краской от стыда, Юджин еще раз пробормотал извинения и побежал прочь. Остановился только через квартал, понимая, что заблудился окончательно, потому что впереди вырос только глухой забор с калиткой, закрытой на висячий замок. На забор запрыгнула кошка, разминая затекшую спинку, и уставилась на него светящимися адскими глазами.

— Прости, — он устало прислонился к забору, крякнувшему от веса. — У меня нет ничего.

Кошка равнодушно лизнула бок и потерла лапкой ухо. Душераздирающий вой сотряс воздух. Первым рефлексом было немедленно бежать, крича во все горло, но ноги отказались повиноваться. Сердце, казалось, готово было пробить грудную клетку, горло стиснула рука паники, не давая дышать. Мелко вздрагивая, он начал шарить по карманам, чтобы хоть как-то успокоиться, и нащупал брелок от ключей, маленькие металлические кандалы, купленные на средневековой ярмарке. Самих ключей, конечно же, не было. Юджин наверняка выронил их, когда столкнулся с толстяком…

Обретя способность идти, он резко развернулся на каблуках и быстрым шагом устремился прочь от страшной калитки. Пройдя целый квартал, уперся в тупик, развернулся, перешел тихую улочку и снова уперся в калитку. Кошка сидела все там же. Юджин шумно откашлялся, поплотнее запахнул куртку и предпринял еще попытку. И еще одну. На пятый раз он, злой, красный, запыхавшейся, остановился перед калиткой под снисходительным взором кошки и громко, удивившись самому себе, заорал:

— Чего тебе надо? Что я тебе сделал? Я всего лишь хочу попасть домой!

Кошка спрыгнула на ту сторону, и калитка, чуть скрипнув в ночной тиши, звякнула спавшим замком и слегка распахнулась, деловито приглашая внутрь. Распахнув ее настежь, Юджин зажмурился и сделал внутрь три долгих медленных шага. Улица впереди выглядела мирной и сонной и вполне могла содержать телефонный автомат или даже полицейскую будку. Пугаясь каждого звука, он, с трудом переставляя путающиеся ноги, побрел по пыльной мостовой, усеянной сухими листьями и обрывками старых газет.

Через какие-то бесконечные по ощущениям минуты улица потихоньку состарилась, высохла, сгорбилась как старуха, доживающая свой век по упрямой привычке. По мостовым заструились ручьи, пропадая в мощеных камнях, фонари потускнели, но ярче засияла луна, навевая спокойное равнодушие.

За очередным издевательским поворотом улицы отчаявшийся Юджин чуть было не прошел мимо господина-в-цилиндре, на плече которого вальяжно устроилась черная кошка. Юджин вытаращился во все глаза на господина, запахнувшего черный плащ рукой в черной кожаной перчатке. Именно присутствие господина-в-цилиндре вывело из тупого оцепенения и заставило заметить все странности: и что луна слишком огромная, и что тень господина дергается, силясь сбежать, и что вокруг стремительно вырастают деревья, с глухим треском роняя семена на мостовую, и совсем не слышно ни лая собак, ни эффекта Доплера от проезжающих машин.

Кошка зашипела, топорща усы и спрыгивая с плеча. Господин-в-цилиндре совладел с тенью и, откашлявшись, чуть махнул рукой.

— Ты рановато. Они еще не прибыли. Я провожу тебя.

— Нет, я, п-пожалуй, домой, — робко возразил Юджин, но господин-в-цилиндре развернулся на каблуках, а с ним и его тень, противореча законам физики. Тень схватила Юджина за ноги и, переставляя, как тряпичную куклу, поволокла следом.

Кошка следовала по пятам, проявляя вредный характер: хватая Юджина за джинсы, кидаясь под ноги, завывая и исчезая, стоило ему сообразить, в чем дело. Господин тащил его по узким улочкам между высокими домами, с крыш которых низко свисали древесные ветви, цепляясь за лицо. По дорогам бежали ручьи, и Юджин скоро захлюпал мокрыми кроссовками, но на такие мелочи он перестал обращать внимание, когда из окон стали пялиться рогатые рожи и светить глазами-фарами, перешептываясь на грани слуха невидимыми ртами. Потея от страха, Юджин чуть не потерял сознание, когда к нему протянулась из окна костлявая рука, иссохшая, как ветка, и чуть не погладила по лицу. Кошка, зашипев, бросилась под ноги. Он запнулся, и рука прошла над головой, цапнув воздух. Когда шепоток стал просто невыносимым, господин-в-цилиндре, резко остановился и поднял над головой трость. Луна вспыхнула ярче, и рожи скрылись, обиженно захлопывая ставни.

— Не давай себя коснуться, — посоветовал он, продолжая путь. Юджин проворчал, что, мол, надо заранее