был открыт, но голоса могли доноситься отовсюду. Они были криками и стуком в его сне?

— Я никто, — сказал он, пытаясь потянуть время. — Я просто слуга. Я спал там, — клинок не давал ему повернуться. — Я вам не враг.

Голоса стали громче, заполнили ночь незнакомыми словами на чужом языке. Из люка появился джентльмен, по сравнению с дикарем, напавшим на Ника. Его камзол был из хорошей синей ткани, богато расшитый, с плетением на плечах и запястьях. Треугольная шляпа с золотыми узорами была на белом парике с идеальным локоном на лбу.

— Прошу, сэр, — Ник пытался перекричать громкое биение своего сердца. — Помогите!

Джентльмен повернулся.

— Кассафорте? — спросил он. Он странно произносил звуки. Он приподнял тонкую бровь. Двое других мужчин в схожих нарядах, но менее богатых, поднялись за ним.

— Да! — аристократ точно сможет разобраться в этом. Ник заметил, что бандит с мечом опустил голову мужчине в треуголке. — Я из Кассафорте. Скажите ему…

Ник только начал говорить, джентльмен подошел, схватил его за волосы и посмотрел ему в лицо. Беззубый злодей вонзил меч в плоть Ника сильнее, вызывая больше слез.

— Кто-то спрятан на этом корабле?

— Вы из Пэйс Д’Азур, — Ник понял гнусавый акцент. — Прошу, помогите. Тут никто не спрятан. Но мы…

Один из прибывших перебил его:

— Граф Дюмонд, — сказал он с таким же акцентом. — Это не псы из Кассафорте. Вы тратите время.

Граф пах одеколоном и пряной пастой. В свете факела Ник заметил большую родинку на его скуле. Он холодными глазами разглядывал Ника.

— Non. Ты мне не нужен, мальчик, — он оскалился. Казалось, ему нравилась боль на лице Ника. Он отпустил волосы Ника, и тот отшатнулся в шоке. Граф приказал своим подданным. — Скажите им, что они могут делать с кораблем и выжившими все, что хотят. Если псы кого-то оставили.

— Кто вы такой? — рявкнул Ник, ненавидя его.

Граф повернулся и оскалился.

— Тот, кем хотел бы быть ты, — граф развернулся и зашагал прочь к его людям, ждущим, чтобы опустить его в лодку возле корабля.

Он не думал помогать. Граф Дюмонд был дьяволом. Ник решил запомнить его имя. Боги не спасут его, если Ник до него доберется. Он закричал ему в спину:

— Мерзавец! Я отыщу тебя в Котэ Нацце, если нужно, чтобы ты заплатил!

— Kalla, — прорычал беззубый мужчина, напоминая Нику, кто главный.

Ему пришлось забыть о графе. Ник остался один.

— Слушай, — взмолился он, хотя слезы текли по лицу и жалили потрескавшиеся губы. — Мы можем договориться. Тебе не нужно никого ранить. Уверен, если ты поговоришь с капитаном Дельгвардино…

Мечник узнал одно из слов Ника.

— Кап-и-тан? — повторил он, смеясь. — Кап-и-тан! — последовали непонятные звуки, а потом мужчина взмахнул факелом. Огонь чуть не опалил лицо Ника, пролетев близко. — Vomo sor vu Kap-i-tan, — сказал мужчина, указывая Нику на место, озаренное факелом.

Когда Ник и остальные из театра Артуро забрались на «Гордость Муро», на палубе их встретил капитан Дельгвардино. Он видел их выступление с «Жуткими тайнами» вечером в Массине. Он так радовался, что будет управлять кораблем, который доставит труппу в прибрежный город Орсина, что пожал всем руки от Арманда Артуро и его коллег до самого Ника. Но никто не впечатлил капитана сильнее синьоры Валины Артуро, жены Арманда. Когда она шагнула вперед и сделала реверанс так низко, что Ник услышал, как скрипит корсет, создающий ей силуэт песочных часов, капитан тут же снял шляпу и поклонился еще ниже, казалось, его лоб заденет палубу.

На нем была острая треуголка с вырезанным узором и черным пером. Теперь шляпа лежала у двери капитанской каюты. Ткань была изорвана, перо — смято.

Ник смотрел на открытую дверь и то, что озарял факел. Сначала он видел только ладонь, сжатую и покрытую темными пятнами. Ник узнал кровь. Эта же кровь собралась лужей под неподвижной головой, глядящей во тьму. Капитан Дельгвардино уже не мог кланяться.

— О, боги, — прошептал Ник. Он посмотрел на убийцу, мужчина хищно улыбнулся и сжал меч. Клинок напоминал Нику, что нужно было оставаться послушным.

Он вдруг понял, что желтый пучок, свисающий с костяной рукояти меча, не был соломой. Это были человеческие волосы на полоске засохшей кожи головы.

2

Нет ветра в парусах — страдание для моряка. Кровь в воде — беда для моряка.

— кассафортийская пословица

Женский вопль пронзил тьму, заглушив даже грохот сердца Ника. Почти тут же мужской голос заглушил крик, рыча на том же незнакомом языке, что и напавший на Ника.

— Kama asay var, — крикнул мужчина, поднимаясь на палубу. Как его товарищ, он был с факелом в руке. Лицо мужчины было в зловещих татуировках. В свободной руке он тащил что-то по лестнице. Он тряхнул этим, как мешком. — A var asay var, — сказал он поверх криков.

— Kama quan? — спросил напавший на Ника. — Sa kapitan sera vana morto.

Ник узнал, где уже слышал этот звук.

— Чудо? — позвал он, пытаясь игнорировать боль от клинка в плече. — Чудо-ребенок?

Крик прекратился, и он смог разобрать слова.

— Никколо? — услышал он. Мешок развернулся, став девушкой, известной в их труппе как Чудо-ребенок. Между актами она танцевала хорнпайп, пела баллады и вызывала слезы даже у черствых трудяг сентиментальными стихотворениями, и все это в одиннадцать лет. Это она играла. Хоть она была в детской одежде, она была на четыре года старше Ника. Сейчас ее крики были в десять раз громче, чем все, что она творила на сцене. — Ник! — повторила она, поднялась на ноги и бросилась к нему. Стоило ей вскочить на ноги, она упала лицом на палубу. Она не долетела, мужчина поймал ее за пояс. Она посмотрела на Ника. — Экипажа нет.

— Мертвы?

— Некоторые прыгнули за борт! — Чудо-ребенок продолжала вырываться. — Эти ужасные пираты убили всех, кто отбивался.

— А Артуро? — напавший на Ника все еще говорил со своим товарищем. Если это были пираты, они были мрачнее и пахли хуже, чем в спектаклях господина.

— Их нет! — ком в горле Ника после грубого пробуждения, казалось, стал еще больше от новостей Чудо-ребенка. — Пропали в ночи! Похищены! Исчезли»

Глупо, но Ник подумал, что Чудо-ребенку стоило меньше увлекаться мелодрамами. Разве так говорили не актеры на