своим деревянным башмаком в дальний верхний угол камеры. – Погоди, мы еще посмотрим, чья возьмет!

– Между прочим, Изабелла, это говорит твое привидение! – сказала Жасмин, обращаясь к перепуганной девушке. – Мы его хорошенько потрепали прошлой ночью. Да не дрожи так! Разве ты еще не догадалась, что привидение, которое пугало тебя по ночам – не кто иной, как кардинал собственной персоной?

Гран, который не переставал подслушивать, злобно расхохотался. Вероятно, он был очень доволен, что его боятся.

Друзьям совершенно расхотелось разговаривать, когда они поняли, что каждое их слово слышно Грану. Вскоре в тюремной камере стало тихо-тихо. Слышно было только, как по полу шуршат крысы и с потолка капает вода, долбя гранит.

Со стороны площади по-прежнему доносился размеренный стук молотков. Как видно, работа по подготовке казни была в самом разгаре.

Глава тринадцатая ДРУЗЬЯ ПРИХОДЯТ ВОВРЕМЯ

«Бом, бом, бом!..» – били часы на городской площади. Пять ударов. Пять часов. Наступило время казни ведьм и колдунов. Жители, тихонько шушукаясь, медленно сходились в назначенное место. Нельзя было не пойти! По строжайшему приказу кардинала всем от мала до велика надлежало явиться на площадь.

В многолюдной толпе местных жителей затерялись и двое иностранцев. Это были все те же: знаменитый сыщик Шерлок Холмс и его друг доктор Ватсон. Позади них плелась огромная собака, свесив на бок длинный язык. День выдался жаркий, и псу явно хотелось пить. Шутка ли – таскаться по солнцепеку в такой теплой шубе!

– Послушай, Яго, – спросил высокий господин у низенького, – куда это все так торопятся?

– Ты разве не слышишь? Люди то и дело повторяют слова «ведьмы», «колдуны», «казнить»... Мог бы и догадаться, в чем дело. Думаю, речь идет о той самой девушке, дочери прибывшего в Агробу Федерико.

– Да, но ведь говорят о целой шайке, если я правильно понял, – возразил Холмс.

– Тогда это означает только одно, уважаемый Джин: что нам надо поторопиться. Клянусь клювом, хозяину срочно нужна наша помощь!

Перекинувшись этими малопонятными для посторонних ушей фразами, господа прибавили шагу, поминутно оглядываясь и подгоняя собаку.

Вот, наконец, и площадь. Пробраться поближе к месту казни через многолюдную толпу было практически невозможно. Правда, Шерлок Холмс мог без труда разглядеть все, что творится в центре площади. Ведь он был почти на голову выше всех собравшихся.

– Послушай, – зашипел низенький, – лучше бы ты превратил меня в Дон Кихота. Тогда бы и я смог что-нибудь разглядеть сейчас.

– Вот еще, – ответил Холмс, – тогда бы я остался с носом!

– Это еще почему? – удивился Ватсон.

– Да потому, что мне пришлось бы изображать из себя Санчо Пансу, а он, как известно, от горшка два вершка.

«Нашли из-за чего спорить», – подумала рыжая собака и быстро пробралась под ногами у горожан к самому месту казни.

То, что огромный пес там увидел, заставило его прикусить высунутый язык и тихонько зарычать, но не от боли, а от досады. Среди тех семерых, кого вывели на площадь и теперь привязывали к столбам, были... Жасмин и Алладин! Узнал пес и Федерико. Кроме того, на казнь привели еще двух красивых девушек и двух юношей. Их собака никогда не видела раньше, но все четверо ей очень понравились.

Командовал всем длинноволосый человек с орлиным носом, в длинном черном плаще.

«С каким удовольствием я бы тяпнула его за ногу», – подумала собака и, не мешкая ни секунды, протиснулась обратно к своим спутникам. Позабыв всякую осторожность, Абу быстро залопотала:

– Джин! Яго! Там хозяин и Жасмин! Их хотят казнить. Надо срочно что-то предпринять!

Но Холмс, то есть Джин, уже и сам успел все рассмотреть.

– Можешь даже мне ничего не приказывать, – шепнул он Ватсону. – Кое- что я могу сделать и сам!

С этими словами Джин три раза обернулся вокруг своей оси и, приняв свой настоящий облик, пулей взлетел ввысь.

Толпа испуганно ахнула и отшатнулась. Кардинал даже присел от страха, а палач, державший наготове зажженный факел, выронил его из рук. Пламя перекинулось на сухую солому, и та мгновенно вспыхнула. Теперь все решали секунды.

Джин молнией метнулся к принцессе и перерезал веревки, которыми она была привязана к столбу. Затем он освободил Алладина, Федерико и всех остальных «ведьм» и «колдунов».

– Милый, милый Джин! – обрадованно закричала Жасмин. – Ты, как всегда, спас нас!

– Я знал, что ты не оставишь нас в беде, – сказал Алладин, высвобождая ноги из веревок. – Ведь друзья всегда приходят вовремя, не только в радости, но и в горе!

Гран, который уже успел оправиться от первого потрясения, схватил в руки горящий факел и визгливо закричал:

– Схватить их! Сжечь эту шайку немедленно!

Куда там! Его верных ищеек и стражников и след простыл. Да и толпа изрядно поредела. Остались, вероятно, самые смелые и любопытные.

– Ах, так ты еще не угомонился, душегуб! – возмутился Джин, который давно уже понял, кто здесь главный негодяй.

Он подлетел к Грану, схватил его за шиворот и поднял высоко в воздух.

– Что прикажешь с ним делать, мой господин? – поинтересовался Джин у Алладина.

– Отнеси-ка ты его в Дардиллию, – быстро нашелся тот, – да посади в камеру под самой крышей. Пусть он сам побудет на месте тех, кого терзал и пугал много лет.

Джин развернулся в воздухе и взял курс на Дардиллию. Но тут произошло неожиданное. Гран каким-то образом умудрился вывернуться из своего широкого плаща и кубарем полетел вниз. При этом по пути он потерял свой роскошный парик (все-таки, это оказался парик!) и пребольно стукнулся лысой, как тыква, головой о землю.

К всеобщему удивлению, Гран не лишился сознания и даже не поранился. Он быстро вскочил на ноги, посмотрел по сторонам и вдруг... радостно и заливисто рассмеялся. Друзья присмотрелись повнимательнее к кардиналу и увидели, что в его глазах уже нет прежней злости, нет ненависти, а только удивление и любопытство!

– Смотрите-ка, – первым опомнился Федерико, – наш кардинал снова стал ребенком! Хоть и не изменился внешне.

– Ну я бы не стала утверждать, что он совсем не изменился с виду, – улыбнулась Жасмин, намекая на лысину Грана. – Но, в любом случае, это пошло ему на пользу.

Между тем кардинал, ни на кого не обращая внимания, погнался за бабочкой-капустницей и весело хохотал, видя, как та ловко уворачивается от него.

– К Грану вернулась его чистая душа, которую он потерял еще в детстве, – заключил Федерико. – Ведь я помню его совсем маленьким и веселым. Помню и подростком, когда он грозился построить в Дирдаме тюрьму.

– Ну что ж, – улыбнулась Жасмин. – Значит, теперь надо снова