Владимир Терентьевич Пашуто Образование Литовского государства

Предисловие

Образование Литовского государства — тема в нашей историографии сравнительно новая. Ее изучение имеет существенное значение для создания обобщающих трудов по истории Литовской ССР; кроме того, оно необходимо для правильной оценки политических условий развития национальных государств России, Польши и народов Прибалтики.

Последнее исследование по этому вопросу в России вышло пятьдесят лет тому назад. Это труд М. К. Любавского «Очерк истории Литовско-русского государства до Люблинской унии включительно». Состояние науки было тогда таково, что социально-экономический материал по раннему периоду литовской истории еще не мог быть обобщен. «Как ни важно было бы освещение экономической эволюции Литовско-русского государства и истории его духовной культуры, — писал М. К. Любавский, — автор вынужден был отказаться от всяких значительных попыток в этом направлении, ввиду отсутствия серьезных, достаточно широких и глубоких специальных исследований по этой части»^[1].

За прошедший с того времени срок положение во многом изменилось, и сейчас имеется возможность подвести некоторые итоги изучению вопроса, наметить пути его дальнейшей разработки,

Книга делится на три части. Первая часть посвящена изучению источников. Мы анализируем литовские известия русских (киевских, галицко-волынских, владимиро-суздальских, новгородских, псковских и московских) и литовских летописей и немецких хроник (Генриха, Рифмованной, Германа Вартберге, Петра Дюсбурга), а также актовый материал.

Рассматривая летописи и акты как памятники феодальной идеологии, политической, классовой борьбы, мы стремимся определить фонд первоисточников для изучения внутренних причин и внешнеполитических условий образования государства в Литве. Читатель легко заметит, что такой подход к проблеме побуждает нас искать в уже известных источниках то, что наших предшественников либо не интересовало вовсе, либо упоминалось ими вскользь, а также ввести в научный оборот некоторые незаслуженно забытые памятники, такие, как Помезанская Правда, Кишпоркский договор, сообщение Вульфстана, жития и т. п.

Особо исследуются нами источники по истории пруссов, народа, этнически наиболее родственного литовцам, имевшего с ними сходное общественное и политическое устройство, но лишь частично вошедшего в состав Литовского государства. Не отождествляя эти два народа, имевшие в дальнейшем различную судьбу, мы широко используем прусский материал для сравнительно-исторического изучения интересующей нас проблемы^[2].

Путь к такому изучению генезиса феодализма открывает марксистское положение об исторической закономерности. Б. Д. Греков и А. И. Неусыхин добились выдающихся результатов, синтезируя свои наблюдения, полученные путем сравнительного изучения раннефеодальных источников различных народов Европы — русских, поляков, хорватов, саксов, франков, бургундов и др. Сравнительно-историческое изучение источников, относящихся к литовцам и пруссам, дает возможность более полно представить основные этапы становления феодального общества. Прибегаем мы и к ретроспекции, но лишь тогда, когда поздние источники хранят пережитки старины.

Вторая часть работы имеет целью осветить историографию вопроса — русскую, польскую, литовскую и немецкую; старую, дворянско-буржуазную и новую, советскую и народно-демократическую.

Старая историография не выходила за рамки буржуазной социологии и потому считала Литовское государство результатом деятельности князей и, в зависимости от своих политических симпатий, приписывала решающую роль в их успехах внешнеполитическим причинам: завоеванию Литвой русских, Орденом — прусских и литовских земель и, наконец, литовско-польской унии. Отягощенные бременем дворянского и буржуазного национализма, исследователи не раз превращали литовскую историю в средство сведения политических счетов между правительствами.

Древняя Литва не знает внешнего завоевания и спасительного «призвания» князей, и потому мало-мальски объективное изучение образования Литовского государства неизбежно вступало в противоречие с самой «теорией» призвания, что, конечно, не стимулировало интереса к теме.

Ныне раздаются голоса, что этот вопрос вообще не разрешим. Например, видный западногерманский историк М. Гельманн недавно писал: «Очевидно придется признать, что многое из того, что мы охотно бы хотели узнать, мы не узнаем. Как литовцам удалось подняться до одной из господствующих держав Восточной Европы, мы знаем. Откуда взяли они для этого силу — остается во многом неясным»^[3].

Критически оценивая историографию, мы подробно говорим о тех ее выводах, которые стали прочным приобретением науки. Рассмотрение этой, довольно обширной, историографии позволяет яснее выявить те стороны проблемы, которые и методологически и методически не изучались.

Коренной переворот во взгляде на проблему произошел в советской и народно-демократической историографии. Далеко вперед шагнули вспомогательные науки — археология, этнография, археография, источниковедение. Но до сих пор в нашей науке нет исследования, в котором образование Литовского государства рассматривалось бы в целом как имманентный процесс, социально-экономически представлявший собой превращение части свободных земледельцев-общинников в привилегированных земельных собственников-феодалов, а подавляющего их большинства — в зависимых землевладельцев-крестьян.

Мы рассматриваем образование Литовского государства не как историческую случайность, обязанную своим существованием рождению на свет Миндовга, а как закономерный результат перемен в хозяйственном и общественном развитии страны, а также изменений в ее международном положении.

История древних литовцев и пруссов чрезвычайно интересна тем, что становление государства происходило здесь позднее, чем у других народов Восточной Европы и имело ряд примечательных особенностей., В третьей части книги мы старались собрать материал, относящийся к хозяйству и технике Литвы, развитию ее общественных отношений, появлению ранних форм классовой борьбы, эволюции ее политического строя, наконец, политической истории вообще.

Начало процесса теряется в археологическом материале I тыс. н. э. Источники позволяют заключить, что в начале II тыс. Литва на основе относительно высокого уровня хозяйства переживала генезис феодальных производственных отношений. Патриархально-общинный строй в процессе своего