и съехала из дома. Так я насчет огорода беспокоюсь, Жека! Некопаный ведь стоит, а уже середина июля.
— Будет тебе огород, будет! — пообещал Салов.
Ему вдруг самому захотелось этого неприхотливого дачного уюта. Неторопливой работы на грядках, запаха борща с маленькой кухни и долгого чаепития на закате под яблоней.
Ничего путного Верка больше не выяснила. Со срочной службы Степана, по её словам, отправили на ближневосточную войну.
Через час они действительно узнали всё, что было известно военкомату о рядовом Степане Ивановиче Незаметном: рост, вес, размер стопы и окружность грудной клетки в сантиметрах. Военком даже обзвонил нескольких сослуживцев покойного, но ни один его не припомнил. По документам выходило, что Незаметный действительно принимал участие в боевых действиях, был ранен во время наступления а, комиссовавшись, вернулся в родной город и устроился работать на пластмассовый завод. — Зря мы в ту войну влезли, — заметил Салов. — Ты мне это брось! — погрозил ему Моська. — Чего тебе из могилы видно, а? Посмотри, как наш район расцвел: улицы заасфальтировали, капремонт десяти домам сделали, три детских сада открыли и школу с бассейном! Может, это потому, что мы их планы сорвали, а? — Да уж года четыре, как всё в упадок приходит, — сплюнул Салов. Директор был готов разразиться гневной тирадой, но его отвлекли комары. Пока он бился с ними, выделывая между могилок балетное фуэте, в разговор встрял Лопатин. — Спецназ всего на полчаса опоздал, на, — сообщил он. — Я в журнале читал: во время войны в пустыне потерпел крушение НЛО. Арабы успели первыми и все инопланетные технологии себе забрали. — Ты чо несёшь, Лопата? Какие технологии? — Телепатические. Против них танки и самолёты бессильны. Потом мы их телепатов ликвидировали, но было уже поздно, на. Закончив фуэте, Моська глянул на раскрасневшегося землекопа и заржал во весь голос. Отсмеявшись, директор сел на велик и сказал уже совершенно серьезно: — С заводом я вам не помощник, его давно закрыли. Но детектив одобряю, можете гулять до завтра на все четыре стороны. Ежели не узнаете до утра, откуда могила — выкапывайте к чертям! Я на своём кладбище самоуправства не потерплю. Ясно? — А с зарплатой чо? — на всякий случай уточнил Салов. — Не будете штрафовать? — Буду! — решительно заявил директор. — За кошечек. И уехал с такой скоростью, с какой ещё ни один комар не летал. — Знаю я одного человека, на, — произнёс Лопатин, провожая тяжёлым взглядом Моську. — Он на том заводе лет сто отработал, а может и двести. На Садах живет. Пошли?
Старик гостям обрадовался. — Почитай круглый год здесь живу, — ставя на плиту чайник, рассказывал он. — А чего в городе делать? Печка в доме есть, тишина, покой. Короче, зимой я за негласного сторожа, кое-кто даже доплачивает, чтобы за домиками приглядывал. — А Верки Сычевой дача здесь, не знаете? — неожиданно спросил Салов. — Верки-то? Здесь, неподалёку. Землекоп удовлетворённо хмыкнул: выходило, от Веркиной дачи ходить на работу даже ближе, чем из дома. За чаем перешли к разговору. — Ох, и завод у нас был! Немецкие станки, лучшая в России пластмасса. Канистры, ведра, тазы — у меня до сих пор в сарае десять штук валяются. Лыжи детские. Пробки винные. Чего только не делали! — Ты Степку Незаметного помнишь? — Всех вроде помню, а такого нет, извините, мужики. Был бы дома — позвонил кадровику. А здесь у меня и телефона нет. — Как ты ваще без телефона живешь, на? — Да зачем он мне? Раньше, как было: договорились люди встретиться и каждый вовремя приходит. Ну, пять-десять минут не в счёт. А сейчас? Чуть что, сразу за телефон хватаются: опоздаю на полчаса, буду через час… Тьфу! Или взять компьютеры ваши. Мне в банке квитанцию об оплате капремонта полчаса печатали. То у них программа зависла, то пароль изменился, то связи с базой данных нет. Вот даже кнопки эти поганые в лифте? Раньше войдут люди и спрашивают: какой вам этаж? А теперь? Каждый свою кнопку нажал и едут молча. — Ну хоть номер этого кадровика ты помнишь? — Номер-то? Помню, конечно. Память у меня хорошая. — На тебе телефон, звони.
Разговаривал Семеныч долго: болячки, поликлиники, погода, урожай…. Салов уже злиться стал, но тут старики перешли к делу. И за пять минут выяснилось, что Незаметный Степан Иванович уволился с предприятия за год до кризиса: его избрали депутатом районного совета. В совете он работал два срока подряд, но затем какой-то горлопан понравился избирателям больше. В последние годы сильно болел, врачи говорили — последствия ранения в живот. Кадровик действительно знал много, они были соседями. Попрощавшись, Семеныч отдал трубку Салову, поправил очки и хмуро посмотрел на гостей. — Чего ж вы мне голову морочите? — спросил он. — В смысле, на? — не
3.
Моська приехал на велосипеде. В тёмно-зелёном костюме он напоминал кузнечика, но норов имел как у саранчи — крутой, нахрапистый. — Какого хера вы сюда припёрлись? — орал он. — Халтурили втихаря? Кошечек с собачками прикапывали? Вы в своём уме?! Здесь нельзя хоронить! Здесь отцы-основатели города лежат! Космонавт! Почётные граждане! А вы им дохлых кошечек по соседству? Где эта могила?! Он лихо соскочил с велика, но поскользнулся и едва не упал. — Мы тут расследование провели, — сообщил Салов, глядя, как директор наматывает круги вокруг незаконной могилы. — Захороненный гражданин учился в школе № 2, затем в училище. Был призван в армию, а в конце службы — отправлен на ближневосточную войну. Надо бы военкомат задействовать. У вас нет там знакомых? Моська остановился и посмотрел на землекопа. — Все люди — будущие покойники, — задумчиво сказал он. — Всем лежать на хорошем месте хочется. Как говоришь, его фамилия? Неизвестный? — Незаметный. — Сейчас всё узнаем.Через час они действительно узнали всё, что было известно военкомату о рядовом Степане Ивановиче Незаметном: рост, вес, размер стопы и окружность грудной клетки в сантиметрах. Военком даже обзвонил нескольких сослуживцев покойного, но ни один его не припомнил. По документам выходило, что Незаметный действительно принимал участие в боевых действиях, был ранен во время наступления а, комиссовавшись, вернулся в родной город и устроился работать на пластмассовый завод. — Зря мы в ту войну влезли, — заметил Салов. — Ты мне это брось! — погрозил ему Моська. — Чего тебе из могилы видно, а? Посмотри, как наш район расцвел: улицы заасфальтировали, капремонт десяти домам сделали, три детских сада открыли и школу с бассейном! Может, это потому, что мы их планы сорвали, а? — Да уж года четыре, как всё в упадок приходит, — сплюнул Салов. Директор был готов разразиться гневной тирадой, но его отвлекли комары. Пока он бился с ними, выделывая между могилок балетное фуэте, в разговор встрял Лопатин. — Спецназ всего на полчаса опоздал, на, — сообщил он. — Я в журнале читал: во время войны в пустыне потерпел крушение НЛО. Арабы успели первыми и все инопланетные технологии себе забрали. — Ты чо несёшь, Лопата? Какие технологии? — Телепатические. Против них танки и самолёты бессильны. Потом мы их телепатов ликвидировали, но было уже поздно, на. Закончив фуэте, Моська глянул на раскрасневшегося землекопа и заржал во весь голос. Отсмеявшись, директор сел на велик и сказал уже совершенно серьезно: — С заводом я вам не помощник, его давно закрыли. Но детектив одобряю, можете гулять до завтра на все четыре стороны. Ежели не узнаете до утра, откуда могила — выкапывайте к чертям! Я на своём кладбище самоуправства не потерплю. Ясно? — А с зарплатой чо? — на всякий случай уточнил Салов. — Не будете штрафовать? — Буду! — решительно заявил директор. — За кошечек. И уехал с такой скоростью, с какой ещё ни один комар не летал. — Знаю я одного человека, на, — произнёс Лопатин, провожая тяжёлым взглядом Моську. — Он на том заводе лет сто отработал, а может и двести. На Садах живет. Пошли?
4.
По соседству с покойниками текла совсем иная жизнь, там расположилось несколько дачных обществ. Крайние огороды выходили к могилкам, и не знающая ремня и страха детвора бегала по ночам пугать друг друга на кладбище. Проводив недобрыми взглядами директора, землекопы двинулись в сторону садов. Но не успели сделать и полсотни шагов, как Лопатин резко остановился и замер в неестественной для себя позе. — Да ну на! — не веря собственным глазам, сказал он. — Мы ж тебя закопали! У оградки вылизывал шерсть большой рыжий кот. — Ты чо, Лопата, совсем шизанулся? — остановился рядом с ним Салов. — Тот тёмным был. — Точно тёмным? — Зуб даю! Веди к твоему Степанычу. — Семеныч он, — приходя в себя, поправил Лопатин.Старик гостям обрадовался. — Почитай круглый год здесь живу, — ставя на плиту чайник, рассказывал он. — А чего в городе делать? Печка в доме есть, тишина, покой. Короче, зимой я за негласного сторожа, кое-кто даже доплачивает, чтобы за домиками приглядывал. — А Верки Сычевой дача здесь, не знаете? — неожиданно спросил Салов. — Верки-то? Здесь, неподалёку. Землекоп удовлетворённо хмыкнул: выходило, от Веркиной дачи ходить на работу даже ближе, чем из дома. За чаем перешли к разговору. — Ох, и завод у нас был! Немецкие станки, лучшая в России пластмасса. Канистры, ведра, тазы — у меня до сих пор в сарае десять штук валяются. Лыжи детские. Пробки винные. Чего только не делали! — Ты Степку Незаметного помнишь? — Всех вроде помню, а такого нет, извините, мужики. Был бы дома — позвонил кадровику. А здесь у меня и телефона нет. — Как ты ваще без телефона живешь, на? — Да зачем он мне? Раньше, как было: договорились люди встретиться и каждый вовремя приходит. Ну, пять-десять минут не в счёт. А сейчас? Чуть что, сразу за телефон хватаются: опоздаю на полчаса, буду через час… Тьфу! Или взять компьютеры ваши. Мне в банке квитанцию об оплате капремонта полчаса печатали. То у них программа зависла, то пароль изменился, то связи с базой данных нет. Вот даже кнопки эти поганые в лифте? Раньше войдут люди и спрашивают: какой вам этаж? А теперь? Каждый свою кнопку нажал и едут молча. — Ну хоть номер этого кадровика ты помнишь? — Номер-то? Помню, конечно. Память у меня хорошая. — На тебе телефон, звони.
Разговаривал Семеныч долго: болячки, поликлиники, погода, урожай…. Салов уже злиться стал, но тут старики перешли к делу. И за пять минут выяснилось, что Незаметный Степан Иванович уволился с предприятия за год до кризиса: его избрали депутатом районного совета. В совете он работал два срока подряд, но затем какой-то горлопан понравился избирателям больше. В последние годы сильно болел, врачи говорили — последствия ранения в живот. Кадровик действительно знал много, они были соседями. Попрощавшись, Семеныч отдал трубку Салову, поправил очки и хмуро посмотрел на гостей. — Чего ж вы мне голову морочите? — спросил он. — В смысле, на? — не