Сашке было шесть лет, и он был полностью разочарован в мире взрослых, наполненном враньем.

Взрослые говорили про космические корабли, про полеты, про звезды и планеты, про солнце, горы, море и собственный дом под открытым небом.

На самом деле из всего этого существовал только Корабль. Все остальное было выдумкой, картинками на экране и обманками с голограммы.

Кораблем назывался весь мир. Большой мир коридоров, кают, галерей, оранжерей, лабораторий и голокомнат, в которых так легко было спрятаться от любопытствующих взрослых.

А за его пределами ничего не было.

Взрослые нарисовали себе большущий выдуманный мир — наголограммили, наконструировали видео, нарисовали картинки — точно так же, как они разрисовывали Кольцевую Галерею. Или как делали «пикники» в пустых отсеках, включив проекторы. Сидишь, возле тебя как будто что-то торчит из пола, что-то шевелится в стороне, даже движется — а на самом деле обманка, туда можно засунуть руку, в эту картинку, и будет пустота.

Иногда он думал, что понимает взрослых. Жить в их мире, состоящем из работы, галерей, переходов, маленьких жилых комнат и больших ангаров с невесомостью было очень скучно, и срочно хотелось его хоть чем-то заполнить. Поэтому взрослые мастерили всякие вещи, вроде роботов, рисовали разные яркости на стенах и потолках коридоров, чтобы те казались больше, а еще пропадали в лабораториях, как его родители. Ну, против лабораторий Сашка не возражал: там делали свежую еду и полезные вещи.

Но вот за это старательное вранье самим себе и ему — он был ужасно обижен.

Нет, конечно, когда играешь, можно на время поверить в игру. Особенно в компе, когда шлем, перчатки и голографический экран. Можно и когда вживую играешь — но вживую было хуже, ему не удавалось совсем забыть, что у него палка, а не «лошадь» или сабля… Между прочим, это он предложил взять роботов-уборщиков, немного поменять им программу и ездить верхом на них — никакие «лошади» не нужны.

А вот друзья вели себя так, словно и правда верили, даже пусть на чуть-чуть, в игре, что у них «лошадь» вместо палки… Тогда он и понял, каким образом обманывают себя взрослые. Понемножку, с самого начала, сперва палка-лошадка, потом картинка-по-правде, и вот ты сам веришь и других уверяешь, будто была где-то Земля и еще будет какая-то планета впереди, а коридоры и палубы — только на время…

Самые честные были компьютеры — они всегда писали, когда игра начинается и заканчивается. Правда, они хранили внутри себя всю эту сочиниловку, но никогда не уверяли в ее правдивости.

Хотя читать книжки и смотреть кино было приятно. Но лаборатории лучше. Он читал про разные программы, про устройство роботов, разбирал домашних, чтобы наглядно проверить, правдивы ли учебники, и готовился к работе в настоящей взрослой — и честной — конструкторской лаборатории. Кстати, слово «конструкторская» он с первого раза произнес без запинки, вот.

Но еще была Дверь.

Два места, куда старались пробраться всеми правдами и неправдами — Технический отсек и дальний ангар, где расположена Дверь, которая, как уверяли, ведет наружу. Вот Дверь его и смущала. Она не вписывалась в разумно устроенный мир Корабля, где все было полезным и для чего-то предназначенным. Зачем бы делать лишнюю дверь, да еще такую большую, которая никуда не ведет и не открывается? Между прочим, некоторые уверяли, что та линия, очерчивающая больше полстены около Двери — тоже Дверь, еще бОльшая, и как раз настоящая.

Впрочем, это уже полный бред.

Зато с Техническим отсеком он вскоре разобрался.

— Никакого Двигателя вообще нет, — сказал Сашка однажды, когда сидели в школьном спортзале на тренажерах и болтали ногами.

— Но реактор же есть! — возмутился Хосе, он же Чучо.

— Ну да, есть. Он настоящий, дает свет, тепло и тяжесть. Ну, электричество, то есть… А двигателя нет. Реактор мы своими глазами видели, правильно? А дальше просто ничего нет. Ну, может, еще ангар один, или паропроводы, техотсеки всякие… Двигатель же должен движение создавать. Вертеться или двигаться, ну, как роботы. Шуметь как-то. Чтобы мы движение ощущали. А ничего не движется, не перемещается. Значит, и двигателя нет.

Вся компания смотрела недоверчиво и даже обиженно как-то.

— Но от двигателя пламя бьет наружу, — Леська старательно выговаривала слова, как на уроке. — Создает движущую силу.

— А кто его снаружи видел?

— Снимки есть!

— Не надо про снимки! Кто сам видел? Хоть раз? Хоть кто-то взрослый?

Компания зависла.

— Во, — сказал довольный Сашка. — А снимки… подумаешь, я сам такой смоделю. Я себе для «Звездного клинка» уже три крейсера смоделил. Еще лучше даже. А еще ты дура, Леська, потому что в учебниках вообще написано, что у нашего двигателя пламени нет. Он типа гравитационный. Так что проверить никак нельзя. А раз нельзя проверить — значит, его и нету. Есть реактор. Гравитационный, гравитацию дает.

— Сам дурак!

— Реактор термоядерный, — возразил еще кто-то.

— Но гравитацию же он создает?

— Через двигатель!

— Он никуда не движет ничего, — повторил Сашка с глубочайшей убежденностью. — Он просто создает тяжесть. И то не везде. Значит, просто другая часть реактора. Гравитацио… создающая, во. Наверное, потом придумают более сильную, чтобы в ангарах тоже была тяжесть.

— Там тяжесть не нужна, без нее удобнее… — и тут все старательно заспорили о пользе невесомости в ангарах, где можно одной рукой двигать огромные контейнеры.

Конечно, Сашке доказывали, что он дурак, и что двигатель расположен на полюсах корабля, во внешней части корпуса, которую изнутри не видно. В ответ Сашка просил показать дорогу, открыть дверь и пощупать руками. На его стороне было всё голографическое вранье из архивов, красивые картинки, в которые проваливались руки.

«В двигатель никак не попасть», — сказал одному из одноклассников отец-инженер. — «Там высокоэнергетические частицы, которые человека мгновенно убьют. И управляют им через компьютер. В двигатель можно будет попасть только в выключенный и снаружи — когда прилетим, сядем на планету и отключим его».

— Какая хорошая пугалка, — сказал на это Сашка. — Видишь, взрослые себя убедили, что двигатель — это место, в которое нельзя, потому что смертельно опасно. И играют в управление им через