Николай Владимиров Эльфийский талисман

Позволь мне пройти землёю твоей,

Я пойду по дороге, не сверну ни направо, ни налево,

Пищу продай мне за серебро, и я буду есть,

И воду для питья продай мне за серебро, и я буду пить,

Только ногами моими пройду.

Втор. 2.27–28

Часть первая

Глава первая Заговорщики под лесной завесой

По тропинке, петлявшей по берегу лесного озера с неподвижной тёмной водой, среди пышного мха, среди крошечных красных и белых цветов, среди полупрозрачных «лесных фонариков», горевших почти невидимым пламенем, на длинногривых конях медленно ехали двое.

Впереди, на белом коне с заплетённой в косички гривой, лёгким шагом двигался молодой человек с холёным лицом, лишённым даже намёка на усы и бороду. Зато его длинным, в два цвета, золотисто-коричневым волосам, схваченным тонким серебряным обручем, позавидовала бы любая красавица. Молодой человек носил серебристую плиссированную тунику, схваченную широким поясом, поверх которой лежал короткий жёлто-зелёный плащ. Из-под полы выглядывала рукоять меча, а на плече висела лютня с витым грифом.

Горбун на золотистой лошадке, согласно обычаю отставший на два шага, был заметно ниже ростом, уже в плечах, с более тёмным оттенком кожи. Этот оттенок, да два светлых пятна, под носом и на подбородке, след фальшивых усов и бороды, свидетельствовали о том, что их обладатель частенько выбирается из-под лесной завесы. Чёрную тунику прикрывал длинный алый плащ с золотой каймой, с надвинутым на глаза капюшоном. Притороченный к седлу, покачивался белый посох с витым навершием.

Вокруг царил тот волшебный золотисто-зеленоватый сумрак и та абсолютная тишина, какой могут похвастаться только настоящие Зачарованные Леса. Здесь не услышишь шороха и мышиного писка под ногами, хлопанья крыльев и птичьего пения в вышине. Только усыпанный цветами мох, в котором копыта коней по-настоящему тонут, цветущий тростник, растущий в воде у самого берега, да похожие на скалы стволы «золотых деревьев». В полумиле над головой золотится зелёная крона, по морщинистой коре стекает на землю «светящаяся роса», а во мху, на камнях и на верхушках стеблей тростника призрачно горят «лесные фонарики». Посыпанная бордовым песком тропинка послушно следует извивам берега.

— А знаешь, принц, как сильно я порой завидую «ВоследИдущим»? — неспешно вёл разговор горбун в алом плаще.

— Это почему же, Малькааорн? — удивился обладатель двуцветных волос.

— У них не бывает проблем с наследованием трона, — ответил Малькааорн, похлопывая лошадь по золотистой гриве. — Когда умирает э_г_л_ьили т_а_л_ь, ему наследует старший сын. Наследует сразу же, без вопросов, споров или прений в каком-нибудь варварском совете. Если же старший сын погибнет прежде отца — на войне или на охоте, или от болезни, каких у «ВоследИдущих» всегда хватает, ему наследует второй сын, третий… Редко случается, чтобы кто-то из их князьков умирал, вовсе не оставив наследника.

Принц слушал, искоса наклонив голову, нервно теребя поводья кончиками пальцев. При последних словах его и вовсе передёрнуло.

— Вот ведь мерзость! — воскликнул он. — За что тебя ценю, Малькааорн, так это за способность в любой момент испортить настроение всерьёз и надолго.

— Таковы уж их свойства натуры, — ответил Малькааорн. — Ты редко выходишь из-под Кроны, принц. Раз в четыре-семь лет, и то, если случается очередное посольство…

— Избави Небесный Чертог! — возмутился принц. — Случалось мне видеть несколько д_е_р_е_в_е_н_ьи так называемый г_о_р_о_д. Клянусь Кроной, этих впечатлений хватило надолго. Жить среди мёртвых вещей и грязи, под этим ужасным солнцем… Однако ты не спроста завёл этот разговор.

— Да, мой принц! — согласился Малькааорн. — Если у князька из «ВоследИдущих» не окажется взрослых сыновей, ему наследует младший брат. А чаще — старший сын младшего брата. Если и у младшего брата не окажется взрослых сыновей, шанс на наследство получают сыновья третьего брата, четвёртого… В крайнем случае, за решением спора можно обратиться к синьору. Т_а_л_ьв таких случаях обращается к э_г_л_ю, э_г_л_ь — кр_а_н_а илик_и-р_а_й_с_а…

— Малькааорн, Малькааорн! — раздражённо бросил принц, которому от речей собеседника сделалось вовсе тошно. — Только избавь меня от страноведческих рассказов. Ты же пригласил меня вовсе не за этим…

— Верно! — охотно согласился Малькааорн. — Я пригласил тебя, чтобы напомнить, что ты — сын Короля.

Прежде, чем оглушительно расхохотаться, принц даже привстал в стременах.

— Удивил! — воскликнул он. — Ты ещё расскажи, что вода течёт сверху вниз, а каждый из «ЗвёздноРождённых» должен раз в два года принимать участие в Церемонии. С чего вдруг именно сегодня тебе вздумалось с таким умным видом рассуждать о вещах, известных каждому?

— Ты — сын Короля, — повторил Малькааорн. — Но тебе никогда не бывать на престоле. Скорее вода потечёт вверх… Твои старшие братья? Они всегда будут смотреть на тебя свысока, как и подрастающая молодёжь из Высоких Кланов. Твой собственный клан? Его, почитай, что и нет. Ты — всего лишь принц, двенадцатый из четырнадцати королевских сыновей, полусотник в Зелёном Отряде, да время от времени — почётный страж на Асениль, при Великом Древе. Высокое положение, что и говорить.

— Что ты хочешь этим сказать? — насторожился принц.

— То, что ты умён и талантлив, — ответил Малькааорн. — Если бы ты знал, как я порой плачу, слушая твои песни. А кроме песен, кто знает — при иных обстоятельствах ты мог бы стать великим правителем или военачальником… Ты сам не знаешь своих талантов, мой принц, просто потому, что тебе не позволяют их проявить. Пройдёт сто и тысяча лет — а ты так и будешь командовать полусотней в Зелёном Отряде и нести почётную стражу у Великого Древа. В свободное от почитания отца-Короля и матери-Владычицы время. А прекрасная Нахтиэн никогда не потупит очей перед твоим взором, не преклонит колен перед твоим ложем и не скажет тебе заветных слов. Сколько бы ты не пел ей, какие бы дивные песни в её честь не сложил…

— Замолчи! — крикнул принц.

Длинный, слегка изогнутый меч, выметнувшись из ножен, сверкнул в воздухе, словно серебристая молния. Золотистая лошадка Малькааорна, возмущённо заржав, закрутилась на месте. Чтобы успокоить её, горбуну пришлось изо всех сил натянуть поводья.

— Хочешь меня зарубить, принц? — как ни в чём не бывало, спросил эльфийский чародей. — Что же, ты в своём праве! Можешь бросить