осмотреться.

Это была ванная. Большая и светлая ванная, выполненная в белых тонах, простенькая и невычурная, с душевой кабинкой из матового стекла, раковиной и небольшим зеркалом, висящим рядом с белым шкафчиком.

Пистолет, опущенный на фаянсовую поверхность, некрасиво звякнул, а мистер сама привлекательность наконец отлип от меня и тяжело оперся о края раковины, переводя дыхание и сжимая зубы от боли.

Красные разводы оставались в тех местах, где он касался белоснежного фаянса, и я, не зная, что мне делать, тупо смотрела, как кровь, стекающая с его пальцев, собиралась в капли, затем в ручейки, струилась ниже, в итоге исчезая в сливном отверстии, заглатывающем её словно жадный изголодавшийся монстр.

Вода, включенная незнакомцем, в секунду заполнила глотку монстра, а подставленные под струю рука приобрела нормальный оттенок человеческой кожи, без красной липкой пленки, местами успевшей запечься.

И всё это время я стояла не двигаясь, почти не дыша, может действительно ожидая, что он умрет, или надеясь, что он забудет про меня, не заметит, примет за предмет интерьера или свою тень.

— Там всё, что нужно, — его указательный палец с капающей с него водой уперся в шкафчик, и я посмотрела в зеркало, вылавливая его утомленный, даже несколько сонный взгляд. Сейчас, в эту самую секунду, я могла просто толкнуть его, вцепиться в глотку зубами или же ударить чем-нибудь тяжелым, но он вновь помотал головой, как тогда, в машине, и слабо улыбнулся. — Лифт — это единственный выход, код к нему знаю только я. И если у тебя нет маячка, что скорее всего, — тебя вряд ли найдут. Телефона здесь тоже нет, — дополнил он, когда я недоверчиво нахмурилась.

Его голос не имел шуточных оттенков, а лицо стало напряженно серьёзным — он не врал, даже не думал меня запугивать, он просто констатировал факт, он просто не оставил мне выбора, и я послушно потянулась к шкафчику в то время как он начал расстегивать рубашку.

Его пальцы мелко дрожали и на четвертой пуговице он со злостью дернул край рубашки, заставляя меня вздрогнуть и отправляя череду пуговиц на пол. Рана была ужасной, но всё остальное просто великолепно, и, когда чёрная ткань оказалась на полу, я в полной мере могла изучить его идеальный торс.

Господи, ну почему мы не встретились раньше? Где-нибудь в шумном клубе, за бокальчиком лонг-айленда, под музыкальные биты. Или же на каком-нибудь приёме, скучном официальном приёме, с которого мы бы вместе сбежали, чтобы сделать "это" прямо в машине.

— Я бы на твоем месте не мешкал.

Я бы тоже, но я и правда не знала, как подступиться и что делать.

— Блядь, — он раздраженно вырвал из моих рук бинт, сделал шаг навстречу и, столкнув меня с места, потянулся за бутылочкой дезинфицирующего средства. Дрожащие пальцы, на удивление, открыли её с легкостью. Крышка, как и пуговицы, полетела на пол. Жидкость полилась на рану, и розовые ручейки крови потянулись вниз, под ремень чёрных джинс, сидящих на его бёдрах.

Мистер сама привлекательность сжал челюсти и пару раз хлопнул ладонью о раковину, отчего я нервно сглотнула и с ужасом уставилась на пистолет, от вибрации столько же раз вздрогнувший. Он повернулся вокруг своей оси, и я вновь оказалась под его прицелом. Чёрт, если он так слушается своего хозяина, значит мне действительно есть чего опасаться.

Незнакомец протянул мне склянку и большим пальцем показал себе на бок.

— Твоя очередь, я не могу изогнуться.

Ждать я не стала и с подлинным отвращением залипла на разглядывании раны в его боку. Если дырка спереди и сзади, значит пуля прошла на вылет? Или кто-то умудрился попасть в одно и то же место с двух позиций? Если это так, то стрелка можно с легкостью наградить медалью за точную стрельбу.

— Просто. Лей, — процедил он и вновь зашипел, когда я без промедления исполнила приказ, тут же прикрыв рану марлевой салфеткой, которую он не успел забрать. Мышцы его спины и плеч напряглись, шумный вдох и такой же шумный выдох.

Пустая бутылочка, выпавшая из моих рук, разбилась о кафель под ногами, дополнив и без того удручающий беспорядок.

Незнакомец недовольно закатил глаза, встретившись в отражении зеркала с моим испуганным взглядом. Пистолет смотрел в сторону, и это успокаивало, ещё более побледневшее, почти посеревшее лицо раненого беспокоило. Его губы тоже лишились красок, и я впервые задумалась над тем, что со мной будет, если вот сейчас он умрет.

— Скажи мне код, я не уйду не удостоверившись, что с тобой всё в порядке.

Он молча развернулся ко мне, пошатываясь, морщась от боли, протянул мне бинт и всё также молча наблюдал за моей внутренней борьбой.

Секунды шли, а я не могла пошевелиться от осознания того, что я полностью от него завишу.

И у него были чертовски красивые холодные глаза, совершенно равнодушные, совершенно безразличные — он не боялся умереть, в отличии от меня.

— Я скажу его тебе, но только когда удостоверюсь, что со мной всё в порядке, — нотки сарказма были неуместны, совершенно излишни, и взбесили меня не меньше, чем его ироничная ухмылка, немного неестественная из-за его состояния.

Я резко вырвала бинт и, подойдя ближе, начала обматывать его вокруг талии этого засранца, стоящего одной ногой в могиле, и всё же умудряющегося издеваться. Он был совершенно спокоен, в то время как я не могла скрыть своего смущения и пыталась смотреть куда угодно, только не на его голую грудь, мелькающую перед моим носом тёмными сосками.

Его кожа пахла тем самым вкусным парфюмом, и я непроизвольно сделала глубокий вдох.

И украдкой посмотрела ему в лицо.

Слава Богу его глаза были закрыты, слава Богу он не видел, как я покраснела ещё больше, слава Богу, он был ещё жив и код в его голове оставался для меня важной информацией. И чтобы хоть как-то скрыть своё смущение, я не нашла ничего лучшего, чем заполнить тишину нервными объяснениями:

— Меня всё равно найдут, ты просто не знаешь, с кем связался...

Его грудь замерла на вздохе, и на бескровных губах появилась издевательская ухмылка. Он открыл глаза и посмотрел на меня с неким снисхождением, словно я сказала несусветную глупость. Я почувствовала себя совсем маленькой на фоне его роста, на фоне этой его ухмылки, под этим снисходительным взглядом, в котором