тысячи изголодавшихся мужчин, пока он дразнит мою истекающую соками киску кончиком своего идеального члена. Обычно в такой момент мой ответственный парень всегда надевал презерватив. Не только для того, чтобы защитить мое тело от беременности. Но также и для того, чтобы защитить мое сердце от пугающих мыслей «а что, если…». Чтобы защитить наше будущее от ужасов моего прошлого.

Йео медленно входит в меня. Голый и без какой-либо защиты. Так болезненно медленно, что мне хочется закричать, чтобы он поторопился. Но я сдерживаюсь... просто впиваюсь ногтями в его крепкие плечи и запрокидываю голову назад, открывая ему свое горло. Его губы щекочут кожу на моей шее, прежде чем он с силой засасывает ее в рот. И когда я вскрикиваю, он одним мощным толчком погружается в меня на всю длину.

Мне совсем не больно.

Я лишь умираю от удовольствия.

— Не останавливайся, — умоляю я, когда Йео начинает вколачиваться в меня с бешеным ритмом, которому, впрочем, вторит и мое сердце.

— Я никогда не остановлюсь, Кузнечик. Никогда.

Я верю ему. Так и будет.

Йео занимается со мной любовью с такой интенсивностью, которая — я точно знаю — не ослабнет на протяжении всей нашей жизни. Всей своей сущностью он кричит о своей любви ко мне, чтобы, когда мы оба уже будем далеко от этого мира, его крик не прекратился и продолжал пульсировать шепотом до скончания времен.

Удовольствие взрывается во мне, и по белоснежным стенам начинают плясать разноцветные блики. Йео со стоном высвобождает свое удовольствие в меня. Больше никаких преград. Только Йео и я. Мы вместе. И наконец-то свободны.

— Я люблю тебя во всех твоих проявлениях: хоть в лучших, хоть в худших. Я люблю каждую частичку тебя. Всегда любил и никогда не перестану. Мне нравится в тебе даже то, что я, казалось бы, должен ненавидеть. Как же это чертовски странно? Но я буду продолжать любить тебя во всех твоих проявлениях, как бы странно это ни звучало. Я заполню недостающие пустоты в твоем сердце частичками своего, — шепчет он, пока его член продолжает изливаться внутри меня. — Вместе мы будем целостны. Я люблю тебя, Кейденс Маршалл. Прошу, выходи за меня замуж.

Мне нравится его шепот. 

Эпилог

Крутой ублюдок 

Спустя пять месяцев…

— Свадьбы нужны только геям, — ехидно ухмыляюсь я.

Они и в самом деле такие — все эти цветочки и подобное им дерьмо. Да и музыка полный отстой.

Маленькая девочка с каштановыми косичками показывает мне язык.

— Все ты врешь! Я же вижу, тебе нравится.

Я пожимаю плечами и смотрю на разворачивающееся на берегу реки Мононгахилы причудливое зрелище.

— Все всегда такое... белое, — жалуюсь я. — А где же черный? Где «Читос»? Кто и куда спрятал наркоту? Где хорошая музыка? Кто вообще слушает это дерьмо? Разве я не прав? — я толкаю локтем стоящего рядом со мной серьезного офицера.

Тот хмыкает в ответ.

— Наркотики — это плохо.

Я фыркаю от смеха.

— Белый — это символ чистоты, Тыковка. А чистота пребывает рядом с благочестием, — говорит мне пожилая женщина в старом халате и рваных тапочках.

Маленькая девочка хихикает над ее словами, и я дергаю ее за косичку, прежде чем обратиться к другой женщине из нашей группы:

— А как насчет тебя, Сладкие губки?

Улыбка расплывается на ее темно-синих губах, и она кокетливо поправляет шарф на голове.

— По-моему свадьбы — это прекрасно. Особенно эта. Я думала, мы никогда не увидим ее, — она смахивает слезу.

В жизни иногда случаются исключения.

Любовь иногда нуждается в них.

Исключение… думаю, пришла пора его сделать.

Кружащийся возле моих ног кот мяукает, и я беру его на руки. Почесываю его за ушком, пока окидываю оценивающим взглядом свою семью. Тут все идеально. Все мое. Рядом с Кейди нам не место. Тот мир только ее. Наш же дом здесь. Позади нее. А наша задача — прикрывать ей спину. Всегда рядом, чтобы вовремя подхватить ее, если она вдруг споткнется.

К счастью, у Кейди есть Йео. И он никогда не позволит ей упасть. Этот красивый, сильный, всегда жизнерадостный и любящий мужчина обязательно поймает ее.

Обязательно!

Мое сердце слегка сжимается в груди. Не думаю, что эта боль когда-нибудь утихнет. Воспоминания свежи, и я буду бережно хранить их в своем сознании. Именно они помогут мне пережить мое существование. Я возьму их с собой, куда угодно.

— Народ, выдвигаемся! — наконец командую я, задержав взгляд на двух лучших составляющих некогда существующей Жуткой Троицы.

Моя семья стонет и охает. Но они знают — время пришло.

Мы больше здесь не задержимся.

Мы позволим нашей девочке жить своей жизнью.

Все делают так, как я говорю. Ведь теперь я — их гребаный босс!

— Да слышу я, слышу, — ворчит старушка.

Я ухмыляюсь и щелкаю пальцами.

— Сладкие губки, вперед!

Малышка протягивает мне черные очки, и я обмениваю их на кота.

На заднем плане ревет «Sabotage», а я провожу пальцами по волосам. Офицер встает рядом со мной, а три девицы подходят сзади. Кот зловеще мяукает.

— Автомат, — шепчу я. Но когда меня игнорируют, рычу: — Автомат!

— Ты такой чудак, — качает головой офицер и все же протягивает мне оружие.

Мои сучки позади меня хихикают.

— Возьми мыло, — ворчит старушка.

«Упс!»

Я беру у нее из рук чистый, благоухающий брусок мыла и откусываю от него. В такой далеко не радостный момент нашей жизни этот отвратительный вкус вполне терпим для меня. Да и прежде меня частенько так наказывали. Иногда даже крутым парням приходится перед кем-либо отчитываться.

Я оглядываюсь через плечо, чтобы последний раз взглянуть на них.

«Прощайте, Жучок Кейди и Пожиратель котят…»

Отвернувшись от света, тут же попадаю в объятия темноты. Иду впереди своей семьи и с каждым шагом приближаюсь к сумеречным теням.

— Погнали, — отбрасываю горькое мыло и жестом приглашаю всех следовать за собой. — Уходим!

И мы это делаем.

Боунз, убирайся, бл*дь, отсюда!

Конец