других дети как дети… — всхлипывала женщина.

— Я приеду после работы, — Медер взглянул на часы, — через час. До свидания.

Девушка-лаборант вопросительно смотрела на Медера.

— Мой племянник ушел из дома.

— Сколько ему лет?

— Скоро шестнадцать.

Девушка сочувственно покачала головой, вздохнула.

— Он растет без отца. Мой брат, самый старший в семье, способным был геологом, попал в лавину… Такие дела. — Медер задумался и сник.

В лабораторию вошел ассистент, разложил перед Медером снимки и стал давать короткие разъяснения. Отвлекшись от своих мыслей, Медер начал всматриваться в снимки.

— Значит, лопнули стекла, склеенные на трещине? — задумчиво произнес Медер.

— Да, — утвердительно кивнул ассистент.

— Наши опыты доказывают, что и весь горный массив и отторгнутый блок находятся в движении? — И сам себе ответил: — Доказывают. Значит, мы можем выносить результаты наших опытов на широкое обсуждение? Можем. — Он озадаченно взглянул на ассистента. — В том-то вся беда, что можем…

— А вдруг и в самом деле мы окажемся правы? Ведь столько труда уже вложено в это водохранилище, столько средств! Можно было бы построить целый завод, а? Что вы думаете? Целый завод…

— Да, вы правы, — вздохнул Медер. — Завод заводом, а другого выхода у нас нет. Будем выходить на заседание ученого совета. Снимки останутся у меня. — Медер взглянул на часы: — Ого! Две минуты переработали. — Он поспешно снял трубку, набрал номер. — Алло! Сагынай? Я выхожу, встретимся внизу.

…Он ждал Сагынай в вестибюле. Стройная, легкая, она подходила к нему с открытой улыбкой.

— Я уже все слышала про «каркас», мне уже рассказали, — смеялась Сагынай, мягким движением руки закидывая за плечи гладкие волосы. — Ну, а что профессор Ивашов?

— А профессор оказался с чувством юмора и сказал, что он не заказывал на просмотр рентгеновские снимки научных сотрудников.

— Ну, а серьезно? Как восприняли ваши опыты?

— Решили ждать до испытательного взрыва.

— Подождем, — согласно кивнула Сагынай.

— Я не смогу пойти с тобой в театр, — сказал Медер, когда уже подходили к остановке. — Звонила джене. Чоро второй день не появляется дома.

— А что с ним?

— Не знаю.

— Ты много о нем говорил, а я его еще не видела.

— Увидишь, Сагынай.

— А можно мне пойти с тобой?

— Не надо. Мы так давно ждали эту премьеру.

— Я не хочу одна.

— Пригласи подругу. Я тебя встречу после спектакля. Это твой троллейбус.

Говорить вроде было не о чем, все казалось ясным. Чоро был виновен. Ом сидел на краю стула, опустив голову. Мать давно выплакалась и теперь только тихо всхлипывала, поднося к лицу мокрый от слез платок. Отчим курил, кашлял от дыма, но стоило погаснуть сигарете, он закуривал другую. Несмотря на то, что отчим был намного старше Медера, он испытывал в эти минуты чувство вины за то, что вот пришлось вызвать его, побеспокоить.

— Ну, где жы ты все-таки был эти дни? — спросил Медер после затянувшегося молчания.

— У друзей, байке^[2], я же говорил, — ответил Чоро.

— Ай, сынок, — осуждающе покачал головой Азык, — ну раз у друзей, сказал бы или позвонил. Мать пожалел бы, она две ночи не спала.

— Я не думал… — Чоро хотел еще что-то добавить, но лишь повел плечами и замолчал.

— Ты не думал, ты, конечно, не думал, — всхлипнула Зуура. — Для тебя мать, родная мать, ничто…

Чоро поднял глаза на мать — в его взгляде не было раскаяния, не было сочувствия слезам матери, а была лишь усталость и невысказанная печаль.

— Ты, наверное, обиделся, что мы не купили тебе обещанный магнитофон, — сказала мать. — Тебе магнитофон дороже матери…

Лицо Чоро в синяках и ссадинах, наверное, они причиняли боль. На слова матери он отрицательно покачал головой.

— Гонорар вовремя не выдали, — оправдывался отчим, — а то бы купил. В комиссионке, японский транзистор. Я попросил завмага, он оставит…

— Магнитофон ни при чем, — тихо произнес Чоро.

— А другой причины нет, не ругались, — голос Зууры уже не дрожал от слез.

— А кто тебя так расписал? — спросил Медер.

— Друг, — ответил Чоро.

— Хороший друг, — усмехнулась Зуура.

— Настоящий. Это он меня уговаривал домой идти.

— А, так ты не хотел идти? — Зуура вновь готова была заплакать. — Дом для тебя каторга, да? Господи, все для тебя делаем, все стараемся, чтобы ты ни в чем не нуждался…

— А я нуждаюсь, — казалось, не сказал, а выдохнул Чоро.

— Скажи, в чем, ну в чем?! — недоумевала мать.

— Не в чем, а в ком, — негромко, но ясно, по слогам ответил Чоро.

И эти слова сына, сказанные спокойно, подействовали на мать сильнее, чем если бы он крикнул обидное и грубое. Она долгим взглядом глядела на Чоро. Отчим суетливо и бесцельно зашарил по карманам куртки, стал поправлять воротник.

— Ну ладно, Чоро, ты иди к себе, — сказал Медер, надо было поговорить без него. — Будешь нужен — позовем.

Чоро вяло поднялся со стула и вышел из комнаты.

— Значит, так, — сказал Медер твердо. — Он поедет со мной.

— Куда?

— Ко мне. Я свожу его на стройку, на плотину, по пути навестим родителей в аиле. Они давно спрашивали о внуке, да и Чоро, наверное, соскучился.

— А как же школа?

— До сентября еще есть время, успеем.

В комнате вещи были расставлены и разложены без видимого порядка, но Медер ориентировался в них свободно.

Одну стену комнаты занимал книжный стеллаж из тонких железных прутьев и досок. Стояла здесь широкая тахта без спинок, журнальный стол, на котором громоздились книги, записные книжки и ручка, пепельница с окурками, банка растворимого кофе и чашка, на полу был расстелен широкий узорчатый ковер-шырдак — вот, пожалуй, и все, что было в комнате, не считая двух кресел, обтянутых дерматином, и штор, закрывающих угол, за которыми Медер сейчас переодевался.

Чоро ходил по комнате, он был удивлен, что его молодой дядя имеет такую квартиру. Он подошел к дверям, ведущим в две другие комнаты, но они были закрыты на ключ.

Переодевшись, Медер вышел в джинсах, спортивной рубахе и прошел на кухню.

— Располагайся как дома, — крикнул он, гремя посудой.

Этого можно было и не говорить, поскольку Чоро уже удобно расположился в кресле и читал журнал.

— И ты здесь живешь один? — спросил Чоро у хлопотавшего на кухне Медера.

— Один, — ответил Медер.

— Значит, ты классный специалист, нужный.

— С чего ты взял? — удивился Медер.

— Одному дали такую квартиру.

— Ты настоящий Шерлок, тебе бы следователем быть… Это не моя квартира. Хозяева за границей, на три года уехали, по контракту. А я здесь за сторожевую овчарку. Вот так, брат