французской бюрократии: можно было с легкостью добиться аудиенции, но не представлялось возможным получить ответ на выдвинутое предложение. Учитывая вышесказанное, между деловыми встречами у меня обнаруживалась масса свободного времени для иных занятий, таких как азартные игры.

Это был весьма приятный способ вечернего и ночного времяпрепровождения. Вина подавались сносные, сыры радовали даже гурманов, и в отблесках пламени свечей лица всех мужчин выглядели жуликоватыми, а все женщины казались красавицами.

Неприятности в ту чертову пятницу начались у меня не из-за проигрыша, а как раз из-за выигрыша. К этому моменту революционные assignats и mandats[5] стали просто бумажным мусором, а звонкая монета считалась редкостью. Поэтому моя прибыль состояла не столько из золотых и серебряных франков, сколько из рубинового перстня, документа на право владения одним заброшенным поместьем в Бордо, куда я не собирался наведываться, пока не препоручу кому-то разгрузку судов, и деревянных фишек, суливших мне приобретение закусок, вина или благосклонности женщин. По зеленому сукну стола ко мне приплыла даже парочка запрещенных золотых луидоров. Видя мое небывалое везение, полковник обвинил меня в отсутствии его второй руки, виноторговец посетовал, что не успел напоить меня в стельку, а политик поинтересовался, не заключил ли я договор с дьяволом.

— Я просто считаю карты по-английски, — попытался отшутиться я.

Но это была плохая шутка, поскольку поговаривали, что после триумфального возвращения из Северной Италии Бонапарт прикидывает возможности вторжения в Англию. Расположившись лагерем где-то в Бретани, он мок под дождем, от всей души желая Британскому военному флоту исчезнуть с лица земли.

Капитан, углубившись в грустные думы, попыхивал трубкой, и его мысли выдавало сильно побагровевшее лицо. Оно напомнило мне историю о гильотинировании Шарлотты Корде; по слухам, ее лицо покраснело от отвращения, когда палач бросил ее голову перед толпой зевак. Сейчас как раз велись научные дискуссии насчет точного момента смерти, и доктор Ксавье Биша забирал обезглавленные тела и пытался оживить их с помощью электричества, проводя опыты, подобные тем, что итальянец Гальвани проделывал с препарированными лягушками.

Капитану захотелось удвоить ставку, но опустевший кошелек разочаровал его.

— Этот американец выиграл все мои деньги!

Я был раздающим на сей раз, и он пристально взглянул на меня.

— Месье, ссудите немного денег доблестному солдату.

Я не был настроен финансировать ставки игрока, обрадованного полученными картами.

— Осмотрительному банкиру нужны гарантии.

— Может, вас устроит моя лошадь?

— В Париже она мне ни к чему.

— А мои пистолеты или сабля?

— Бросьте шутки, я не желаю способствовать вашему бесчестью.

Он вновь угрюмо уставился в свои карты. И вдруг он вспомнил, что в его распоряжении есть еще одна привлекательная для всех вещица.

— Тогда купите мой медальон!

— Что-что?

Он вытащил на свет божий большую и увесистую безделушку, доселе скрывавшуюся у него под рубашкой. В руках он держал золотой диск на цепочке, прорезанный непонятными рисунками из черточек и отверстий и с двумя длинными подвесками, напоминавшими стрелки. Эта грубая поделка выглядела так, точно вышла из-под боевого молота божественного Тора.

— Я разжился им в Италии. Поглядите, какой увесистый и древний! Отдавший его мне тюремщик говорил, что он принадлежал самой Клеопатре!

— А он что, был знаком с этой дамой? — поинтересовался я.

— Ему сообщил об этом граф Калиостро!

Это пробудило мой интерес.

— Калиостро?

Этого знаменитого целителя, алхимика и богохульника одно время с радостью принимали при европейских дворах, а потом суд инквизиции заключил его в папскую крепость Сан-Лео, где он и умер, сойдя с ума, в 1795 году. Как раз в прошлом году революционные войска захватили эту крепость. Лет десять назад сей авантюрист был замешан в знаменитом скандале с «ожерельем королевы», который, в сущности, ускорил революцию, выявив жадность и глупость монархии. Мария Антуанетта с презрением отнеслась к Калиостро, назвав его колдуном и шарлатаном.

— Граф предложил его тюремщику в качестве подкупа за свою свободу, — продолжил капитан. — А тюремщик просто присвоил его, и дело с концом, но, когда мы захватили крепость, ему пришлось отдать этот медальон мне. Говорят, он обладает каким-то могуществом, а его происхождение затеряно в веках. Я продам его вам за… — он окинул жадным взглядом мой выигрыш, — за тысячу серебряных франков.

— Капитан, вы шутите. Конечно, безделушка интересная, но…

— Его сделали в Египте, как сказал мне тюремщик! И он имеет священную силу!

— В Египте, вы сказали? — произнес кто-то с вкрадчивостью большой хищной кошки и изысканно-вялым интересом.

Подняв глаза, я увидел графа Алессандро Силано, аристократа франко-итальянского происхождения, который потерял во время революции все состояние и, судя по слухам, пытался теперь сколотить новое, ловко примазавшись к демократам и тайно участвуя в дипломатических интригах. Прошел слушок и о том, что Силано способствовал недавнему возвышению самого Талейрана, занявшего пост министра иностранных дел. Он также претендовал на роль исследователя древних тайн, следуя примеру Калиостро, Кольмера или Сен-Жермена. Кое-кто приватно сообщал, что его восстановление в правительственных кругах связано с черной магией. Он выгодно пользовался слухами о своих чудесных способностях, блефуя в карты и заявляя, что его везение обеспечивается магией. Однако проигрывал он так же часто, как и выигрывал, поэтому никто не знал, стоит ли принимать его болтовню всерьез.

— Именно так, граф, — сказал капитан. — Вы, как никто другой, сможете распознать его ценность.

— Вы позволите?

Он присел за наш стол с привычным ленивым изяществом, в его строгом меланхоличном лице с чувственными губами и темными, спрятавшимися под густыми бровями глазами сквозило что-то, сближающее его с Паном. Подобно знаменитому гипнотизеру Месмеру, он умел очаровывать женщин.

— Я имею в виду ваше положение в египетском масонстве.[6]

Силано кивнул.

— В свое время я учился в Египте. Капитан Беллэр, если не ошибаюсь?

— Вы знаете меня, месье?

— За вами закрепилась слава доблестного воина. Я внимательно следил за сводками из Италии. Если вы удостоите меня протекцией, то я с удовольствием присоединюсь к вашей игре.

Капитан выглядел польщенным.

— Ну конечно.

Силано присел, и вокруг нашего стола тут же собрались женщины, привлеченные его