- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (37) »
Не роман, а сплошные авторские находки…
Его девушка, красивая полуазиатка, равнодушно смотрела на обложку журнала; пожимала плечами; спрашивала:
– Триста пятый, он дорогой?
– Если бизнес-плюс, то да. – Он тут же менял тему.
– Но брать нужно в любом случае.
…Дом с орнаментом и решетками мне давно нравился. Мы чуть не купили здесь квартиру, даже внесли залог. Но в решающий момент сделку сорвали, кому-то квартира оказалась нужнее. И мы поселились в соседнем доме. Недавно на “нашем” балконе кто-то соорудил голубятни. Разрисованные подсолнухами, они напоминали шкафчики в пионерском лагере. Сами окна, узкие и ячеистые, открытыми я никогда не видел. Шторы тоже не раздвигались – ни разу. Кто жил за этими окнами? Мне представлялась пожилая пара, “с судьбой”. Он, знаменитый советский карикатурист или поэт-песенник. Звезда оперетты, кумир 60-х – она. Не торгуясь, выкупили его родовое гнездо. Или ее, не важно. “Детей нет, воспитывают внука”. Родителей внука я сразу похоронил в автокатастрофе. Снова и снова оглядывая террасу, я хотел верить, что эти люди сидят рядом. Заказывают десерты или кофе – как эти старики. Или молчат, поскольку все уже сказано. …Художник улыбался тому, что рассказывала “маечка”, показывая глазами на мой карман (это была его черта: играть лицом две роли). Я вынул телефон, нажал кнопку. “Nomer mertvogo cheloveka”, – говорилось в сообщении. Художник всегда писал латиницей.
На следующий день после того, как жену забрали в клинику, в контору позвонили. – С вами говорит младший следователь… – далее шла нелепая, гоголевская фамилия. – Мы хотели задать несколько вопросов господину… В трубке зашелестели бумагами. “Соединяет с кем попало…” – Я погрозил секретарше. – Еще раз, откуда? Откашлявшись, тот представился полностью, сделав ударение на последнем слове: “…по борьбе с экономическими преступлениями”. – Нас интересуют счета… – Он начал перечислять реквизиты, даты. – Сегодня можете подъехать? Я отказался, сославшись на семейные обстоятельства. А внутри все похолодело, сжалось. Мышцы лица парализованы, губы не двигаются. – Жена рожает… – выдавил. На том конце вздыхали. – Завтра в девять у вас – нормально? Несколько минут я сидел без движения, сжимая мокрую от пота трубку. Потом резко повернулся в кресле. Пять пар испуганных глаз смотрели из-за мониторов. Что я мог сказать им? С этого момента наша судьба висела на волоске. И людям, которые только что звонили, ничего не стоило перерезать его.
Следователем оказалась толстая девица. Села без приглашения, поправила аккуратный пучок на затылке. Выложила красные папки с файлами. Чай, который принесла девочка, не тронула; сразу перешла к делу. Уверенная, хамоватая. Только очки поправляет, как школьница. “Пышка, и на такой должности… – Я с тоской оглядывал одутловатое лицо. – Кому она мстит? Кому и что доказывает?” Наверное, в жизни, самом составе, что-то переменилось. “А я со своими книгами не заметил”. Она говорила без остановки, быстро пережевывая каждое слово. Я обещал поднять бумаги, отчеты; указать имена и фамилии. А сам лихорадочно соображал, в чем дело. Где произошла ошибка. В прошлом году мы действительно провели через эту фирму крупную сумму – больше, чем положено мелким рыбешкам. И они сразу сделали стойку – когда накрыли всю схему. – Нам нужен человек – с кем вы работали? – твердила “пышка”. – Телефон, имя. Пока у вас есть время. – Разумеется. – Я изображал на лице беззаботную улыбку. “Но как давать взятку? Сколько? Кому? Не этой же…”
Прошло минут десять, вокруг по-прежнему гудела публика – возбужденно, празднично. Хотя какой сегодня праздник? Декорация прежняя, просто в дыры на холсте смотрят новые лица. – Ну, как она? Плетеный стул хрустнул, заскрипел. – Без изменений, ждем. – Я придвинулся. Их столик сразу оккупировала новая пара. – Мне тут посоветовали… – Художник скинул звонок, прошелся языком во рту. – В общем, нужен телефон мертвого человека. Он обвел рукой террасу, и несколько голов тут же повернулось в нашу сторону. – Никто ведь не знает, чем на самом деле занимаются эти люди? Действительно, договора в таких конторах составляли от фиктивного имени, часто по ворованным документам. Сама фирма существовала две-три недели, после чего меняла реквизиты или надевала вывеску туристического агентства. Реальным оставался только один человек – тот, кто стоял за схемой. Конечно, я знал этого человека, однако выдать его означало подписать приговор себе, и на это они тоже рассчитывали. “Но где взять этот номер?” – Как только выяснят, что человек врезал дуба, – все, дальше копать не будут. В темноте его глаза отливали желтизной, как стекла на витринах. – Почему? – Потому что мы не ЮКОС, проще взять за жабры новых. – Сиденье под ним снова затрещало, он откинулся. – Таких, сам знаешь, – как семечек. Хоп? Нервничая, он часто вставлял азиатские словечки. Я запрокинул голову, посмотрел на балкон. На посетителей, каждый из которых теперь выглядел мишенью. Снова наверх. – Ты как, на связи? – Он нетерпеливо постучал по столику пепельницей. – Надо что-то делать, товарищ… Голуби на балконе исчезли, окна по-прежнему наглухо зашторены. – Скажи, кто была эта девушка?
…Чеки из магазинов и посадочные талоны, провода зарядных устройств и счета за Интернет, багажные квитанции и коробки от дисков – барахло лежало в письменном столе вперемешку, залитое чем-то желтым. И я перечитывал записные книжки и ежедневники. Изучал жизнь, прожитую по безупречной схеме. “Где произошла ошибка? Почему именно теперь, сегодня?” Внутренний голос твердил, что причина во мне, а не в осечке со счетом. Что эпизод со следователем – всего лишь верхушка айсберга. Кульминация. “Это с тобой что-то случилось – а уж потом понеслось к черту”. Но что? И почему? Не страх, но ужас переполнял меня в такие секунды – перед тем неясным, что раньше находилось снаружи, а теперь стало моей частью. Еще вчера предсказуемая, жизнь рушилась. Распадалась под натиском чужой силы. “Сколько мы продержимся на взятках – полгода, год? С долгами за квартиру и клинику, с огромными кредитами – с моими сотрудниками, выброшенными на улицу, – с ребенком и женой на руках – что мне делать? Как жить?” “Говорил – откладывай!” – Кусал подушку. “Знал, в какой стране живешь. С какими гнидами”. Но люди, чья юность пришлась на эпоху инфляций, копить не умели. После рюмки коньяку немного успокоился: “Обойдется, проскочим!” Хлопал себя по
…Дом с орнаментом и решетками мне давно нравился. Мы чуть не купили здесь квартиру, даже внесли залог. Но в решающий момент сделку сорвали, кому-то квартира оказалась нужнее. И мы поселились в соседнем доме. Недавно на “нашем” балконе кто-то соорудил голубятни. Разрисованные подсолнухами, они напоминали шкафчики в пионерском лагере. Сами окна, узкие и ячеистые, открытыми я никогда не видел. Шторы тоже не раздвигались – ни разу. Кто жил за этими окнами? Мне представлялась пожилая пара, “с судьбой”. Он, знаменитый советский карикатурист или поэт-песенник. Звезда оперетты, кумир 60-х – она. Не торгуясь, выкупили его родовое гнездо. Или ее, не важно. “Детей нет, воспитывают внука”. Родителей внука я сразу похоронил в автокатастрофе. Снова и снова оглядывая террасу, я хотел верить, что эти люди сидят рядом. Заказывают десерты или кофе – как эти старики. Или молчат, поскольку все уже сказано. …Художник улыбался тому, что рассказывала “маечка”, показывая глазами на мой карман (это была его черта: играть лицом две роли). Я вынул телефон, нажал кнопку. “Nomer mertvogo cheloveka”, – говорилось в сообщении. Художник всегда писал латиницей.
На следующий день после того, как жену забрали в клинику, в контору позвонили. – С вами говорит младший следователь… – далее шла нелепая, гоголевская фамилия. – Мы хотели задать несколько вопросов господину… В трубке зашелестели бумагами. “Соединяет с кем попало…” – Я погрозил секретарше. – Еще раз, откуда? Откашлявшись, тот представился полностью, сделав ударение на последнем слове: “…по борьбе с экономическими преступлениями”. – Нас интересуют счета… – Он начал перечислять реквизиты, даты. – Сегодня можете подъехать? Я отказался, сославшись на семейные обстоятельства. А внутри все похолодело, сжалось. Мышцы лица парализованы, губы не двигаются. – Жена рожает… – выдавил. На том конце вздыхали. – Завтра в девять у вас – нормально? Несколько минут я сидел без движения, сжимая мокрую от пота трубку. Потом резко повернулся в кресле. Пять пар испуганных глаз смотрели из-за мониторов. Что я мог сказать им? С этого момента наша судьба висела на волоске. И людям, которые только что звонили, ничего не стоило перерезать его.
Следователем оказалась толстая девица. Села без приглашения, поправила аккуратный пучок на затылке. Выложила красные папки с файлами. Чай, который принесла девочка, не тронула; сразу перешла к делу. Уверенная, хамоватая. Только очки поправляет, как школьница. “Пышка, и на такой должности… – Я с тоской оглядывал одутловатое лицо. – Кому она мстит? Кому и что доказывает?” Наверное, в жизни, самом составе, что-то переменилось. “А я со своими книгами не заметил”. Она говорила без остановки, быстро пережевывая каждое слово. Я обещал поднять бумаги, отчеты; указать имена и фамилии. А сам лихорадочно соображал, в чем дело. Где произошла ошибка. В прошлом году мы действительно провели через эту фирму крупную сумму – больше, чем положено мелким рыбешкам. И они сразу сделали стойку – когда накрыли всю схему. – Нам нужен человек – с кем вы работали? – твердила “пышка”. – Телефон, имя. Пока у вас есть время. – Разумеется. – Я изображал на лице беззаботную улыбку. “Но как давать взятку? Сколько? Кому? Не этой же…”
Прошло минут десять, вокруг по-прежнему гудела публика – возбужденно, празднично. Хотя какой сегодня праздник? Декорация прежняя, просто в дыры на холсте смотрят новые лица. – Ну, как она? Плетеный стул хрустнул, заскрипел. – Без изменений, ждем. – Я придвинулся. Их столик сразу оккупировала новая пара. – Мне тут посоветовали… – Художник скинул звонок, прошелся языком во рту. – В общем, нужен телефон мертвого человека. Он обвел рукой террасу, и несколько голов тут же повернулось в нашу сторону. – Никто ведь не знает, чем на самом деле занимаются эти люди? Действительно, договора в таких конторах составляли от фиктивного имени, часто по ворованным документам. Сама фирма существовала две-три недели, после чего меняла реквизиты или надевала вывеску туристического агентства. Реальным оставался только один человек – тот, кто стоял за схемой. Конечно, я знал этого человека, однако выдать его означало подписать приговор себе, и на это они тоже рассчитывали. “Но где взять этот номер?” – Как только выяснят, что человек врезал дуба, – все, дальше копать не будут. В темноте его глаза отливали желтизной, как стекла на витринах. – Почему? – Потому что мы не ЮКОС, проще взять за жабры новых. – Сиденье под ним снова затрещало, он откинулся. – Таких, сам знаешь, – как семечек. Хоп? Нервничая, он часто вставлял азиатские словечки. Я запрокинул голову, посмотрел на балкон. На посетителей, каждый из которых теперь выглядел мишенью. Снова наверх. – Ты как, на связи? – Он нетерпеливо постучал по столику пепельницей. – Надо что-то делать, товарищ… Голуби на балконе исчезли, окна по-прежнему наглухо зашторены. – Скажи, кто была эта девушка?
…Чеки из магазинов и посадочные талоны, провода зарядных устройств и счета за Интернет, багажные квитанции и коробки от дисков – барахло лежало в письменном столе вперемешку, залитое чем-то желтым. И я перечитывал записные книжки и ежедневники. Изучал жизнь, прожитую по безупречной схеме. “Где произошла ошибка? Почему именно теперь, сегодня?” Внутренний голос твердил, что причина во мне, а не в осечке со счетом. Что эпизод со следователем – всего лишь верхушка айсберга. Кульминация. “Это с тобой что-то случилось – а уж потом понеслось к черту”. Но что? И почему? Не страх, но ужас переполнял меня в такие секунды – перед тем неясным, что раньше находилось снаружи, а теперь стало моей частью. Еще вчера предсказуемая, жизнь рушилась. Распадалась под натиском чужой силы. “Сколько мы продержимся на взятках – полгода, год? С долгами за квартиру и клинику, с огромными кредитами – с моими сотрудниками, выброшенными на улицу, – с ребенком и женой на руках – что мне делать? Как жить?” “Говорил – откладывай!” – Кусал подушку. “Знал, в какой стране живешь. С какими гнидами”. Но люди, чья юность пришлась на эпоху инфляций, копить не умели. После рюмки коньяку немного успокоился: “Обойдется, проскочим!” Хлопал себя по
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (37) »