заранее. Не то, чтобы Малик был обязан, или должен был спросить разрешения на помолвку у остальных членов группы, но небольшое предупреждение с его стороны было бы нелишним, особенно в свете последующей реакции.

В первый раз упоминание помолвки, можно сказать, оглушило Лиама. Зейн промямлил, что, да, он сделал что-то типа предложения Перри, и интервьюер подхватил тему, к чему Пейн был совершенно не готов.

Улыбка шатена будто бы сползла с его лица и приклеилась к лицу брюнета. Были поздравления, несколько слов о помолвке. Лиам сдерживался изо всех сил, чтобы не закатить глаза, но не мог быть до конца уверенным, что у него хватит стойкости контролировать себя. Окружающие раздули это событие до огромных размеров, что не могло не бесить. К Зейну обращались практически на каждом интервью. Никто не упоминал его благотворительную работу, деньги, которые он жертвовал различным организациям. Никто не упоминал его увлечение живописью, хотя это и было его подлинной страстью. Но! Зейн собрался жениться — и сразу оказался под светом прожекторов!

Дерьмо, вся эта ситуация — дерьмо, и это было только начало.

В следующий раз, как показалось Пейну, он держался значительно лучше. Он ушёл в себя, сжал зубы, притворился, что не слышит слова «помолвка», «свадьба» и «Перри», и разговор плавно перешёл на другие темы.

На интервью по поводу премии VMA справиться оказалось еще проще, так как Малика, по всей видимости, вся эта ситуация уже достала не меньше, чем шатена. Брюнет ответил на вопрос журналиста с холодной саркастичной улыбкой. Поэтому Лиам уже не так сильно злился на Зейна. Поэтому он не дулся, пока сидел рядом с Зейном всю церемонию. Поэтому он не выпускал руку Зейна из своих и только сжал её сильнее, когда они победили в номинации.

На премьере в Нью-Йорке Пейн оказался втянут в очередное обсуждение. Ведущий упомянул что-то о хранителях колец на свадьбе, и Лиам попытался перевести тему, рассказав об огромном сэндвиче, попробованном им. Лишь бы не обсасывать опять гребаную помолвку. (Серьёзно! Сколько можно! Неужели это кому-то ещё интересно? Потому что Лиам был уверен, что нет)

Но тут Зейн сказал что-то о том, что Луи кольца доверить нельзя и назвал имя Пейна, сопроводив словами: «Я уверен, он сохранит их». Так что у шатена не было выбора, кроме как поддержать разговор.

О, да, конечно, он сохранит эти кольца в целости! Он, блядь, засунет их Малику в задницу так глубоко, что их просто невозможно будет потерять, если он ещё позволит ему вытащить их обратно!

В общем, было очевидно, что Лиам не прыгал от радости за своего лучшего друга, но ничего не мог с этим поделать. Он понял, что это его плата. Они никогда не спорили, что странно. Они никогда не дрались, как, к примеру, Найл и Гарри. Конечно, Зейн дрался с Луи, и Лиам дрался с Луи, и их бесил Гарри, но Зейн и Лиам всегда были лучшими друзьями. Можно было по пальцам одной руки пересчитать, сколько раз они ругались, и каждый раз это была действительно серьёзная причина.

В этот раз всё было по-другому. Не было какого-то взрыва эмоций. Были небольшие перепалки по дурацким поводам. Зейн курил в машине, а Лиам раздражающе кашлял, пока старший парень не затушил сигарету, после чего младший гадко ухмыльнулся. Малик взял без разрешения любимую футболку Пейна, за что последний отыгрался на нем, заявив, что брюнет не берёт с собой достаточно вещей, да ещё и не спрашивает, когда трогает чужое. В отместку Зейн заявил на интервью, что Лиам пускал на него слюни во сне во время полёта, из-за чего Пейн остаток разговора прожигал пакистанца взглядом. Зейн был единственным, кто не поздравил Лиама с днём рождения, из-за чего шатен игнорировал своего товарища по группе целых три дня.

Вся эта ситуация становилась все более дикой и нелепой, окружающие уже начали обращать на них внимание, но Пейн ничего не мог с собой поделать, действительно, не мог. Его просто бесил Зейн. Любая мелочь, которую тот делал, заставляла шатена играть желваками и скрипеть зубами. Надо ли говорить, что это чувство было взаимным и получало живой отклик у Малика.

Да, небольшой отпуск перед Австралийским этапом их гастрольного тура был жизненно необходим всем.

***

========== Часть 2. ==========

***2***

Лиаму казалось, что время, проведённое раздельно, расставит все на свои места. Типа, воздержание от чего-то смягчает твоё сердце…или отсутствие чего-то? Не суть, потому что это всё равно не сработало. Либо не это было камнем преткновения, что вызывал все ссоры. Может быть, причиной стал изматывающий перелёт из Лондона в Австралию, но, так или иначе, всё завертелось заново.

Всё началось с того, что после выхода из аэропорта они, уставшие и раздражённые, расселись по машинам: Гарри и Найл поехали в одной машине, Луи, Зейн и Лиам — в другой. Томлинсон растянулся на заднем сидении, ворча из-за долгого перелёта, Малик и Пейн заняли средние сидения. И в тот момент, когда брюнет пристёгивался, он задел локтем шатена.

Неожиданно даже для себя Лиам издал раздражённый возглас, на что Зейн повернулся и, сузив глаза, процедил: «Ты же не думаешь, что я, блядь, сделал это специально!».

Два месяца назад Пейн, естественно, обиделся бы на подобный тон. Сейчас же внутри него всё кипело от злости.

— Я даже не сказал ничего, — огрызнулся шатен.

— Неважно! — проворчал Малик, откидываясь обратно на сидение. Он скрестил руки на груди и уставился в окно.

Лиам попытался успокоиться. Он прекрасно знал Зейна, знал, что тот был бы рад оставить всё, как есть, и провести остаток пути до отеля в мрачном разглядывании видов за окном. Малик молчал бы долгое время, игнорируя Пейна, пока тот бы сам не сдался и не извинился. Нет, Лиам не мог ему этого позволить, не сейчас.

— Ты хочешь поругаться, да? — продолжил он. — Потому что выглядит так, будто ты готов срываться на мне из-за любой ерунды!

— Ты издеваешься? — повысил голос брюнет. — Да ты сам начал! Ты ведёшь себя, как заноза в заднице последние несколько недель и…

— Иди нахуй, Зейн! — прорычал Лиам.

Пакистанец застыл, удивленный яростью, прозвучавшей в голосе младшего товарища; да и сам Лиам был в шоке. Однако произошедшее не остановило Малика.

— Сам иди! — буквально выплюнул он.

— Ребята, — Луи наклонился вперед, облокотившись на их сидения, — что за пиздец тут творится?

Ответа не последовало. Парни продолжали сидеть,