но мне, почему-то, хотелось промокнуть, а не думать о том, что в мокрой одежде петь неудобно. Человеку видно не очень-то хотелось принимать холодный душ с неба, и он, было, направился к переходу, но понял, что я никуда не собираюсь, и вернулся ко мне, виновато помахивая хвостом.

   А вот перекрёстку деваться от дождя было некуда. Пешеходы спрятались под зонты, водители включили дворники на машинах, озорные капли, соревнуясь в скорости, порой сталкивались друг с другом - не зевай, постовой, авария на перекрёстке Дождей! Немного неба - на автобусы и автомобили, немного счастья робким и забитым, не попавшим в автобус. Мы поднялись на свет, Человек! После холодной ночи на мокрых коробках!

   Я люблю запах утра, особенно когда чувствую, что ещё жив.

   Наверное, потому, что я заранее решил для себя, что всё кончено и никакие высшие силы мне не помогут вовремя добраться до универа, я совсем не опоздал и даже прибежал на пару за пять минут до звонка.

   В аудитории, не успел я сумку положить на свободное место, как ко мне подошла Женя Борисенко, наша староста. Попытался сделать вид, что не заметил её, как обычно и спасался, но на этот раз номер не прошёл.

   -По всему универу объявлены спортивные соревнования. Знаешь, подтягивание, пресс, прочая ерунда, - Жене, конечно, были по фиг все эти соревнования и всё к ним относящееся, ей важно было донести до меня информацию, - и вот, Дима, от нашего филфака нужен человек.

   -И что? - безразличным тоном процедил я, не имея ни желания, ни времени защищать честь родного факультета, - мало на филфаке парней? Пошли кого-нибудь другого.

   -Участвуют только второкурсники, - пояснила Женя, - кого я ещё пошлю? Расчешиську? Не смеши. А у тебя есть все шансы победить, честно. Ты же в качалку ходишь, тренируешься, правда?

   Мне ничего не оставалось, кроме как промолчать. То, что я каждый четверг носил газеты из типографии, конечно, было не тренировкой, а чёрт знает чем. На тренажёрный зал у меня просто не хватало времени, и когда вся наша группа ходила на занятия в спортивный комплекс "Строитель", я обдуманно прогуливал их. Но освобождённая от физкультуры Женя об этом пока не знала.

   -Вот и поучаствуешь, - обрадовалась девушка, будто бы я на что-то согласился, - кстати, читала твою последнюю статью в "Ступоре", супер!

   -Правда? - не поверил я, попытался вспомнить, о чём она была, эта статья, и не смог с ходу, рассеянно глядя на Женю, - Только,... почему последнюю? Я пока ещё не собираюсь отбрасывать копыта.

   -Ну, это я так, к слову, - не смутилась девушка, - а вот мне интересно, как тебе удалось всё так подробно изложить?

   С моих губ едва не сорвался вопрос "что?", но на моё счастье вошёл преподаватель, началась лекция, и я успокоился, прекрасно зная, что к короткому перерыву Женя забудет о нашем разговоре.

   Поставив свою корявую роспись в лист присутствия, я ушёл со второй половины лекции и легко вбежал на третий этаж. У меня давно был дубликат ключа от редакции, потому мне не нужно было каждый раз тащиться за ним на вахту.

   Но никакого ключа не понадобилось, - Вечер был уже на месте. Комп спокойно гудел, из колонок хрипловато доносилась тишина, радуясь, что Стендаля ещё нет в редакции.

   -Привет! - отсалютовал я, - что так рано? Захотелось испытать, как нам, студентам, нелегко живётся?

   Тимофей Вечер не ответил. Он вообще редко отвечал, когда ему не хотелось, и все в редакции к этому привыкли. Даже Стендаль, который никогда не кричал на Тимофея, боясь, что тот уйдёт из "Ступора", а найти на его место нового верстальщика, которым можно помыкать, будет ой как нелегко! Да и дело своё Вечер знал. Ровно в полдень в среду будущая газета уже была в типографии, с нетерпением ожидая своего завтрашнего рождения.

   Никто, даже Стендаль, не знал в точности, сколько Тимофею лет. Ему можно было дать с похожим успехом и двадцать четыре, и тридцать шесть, не боясь ошибиться. Спутанные чёрные волосы смело падали на плечи Вечера, правильной формы лицо, лишённое растительности, морщинок и родимых пятен не было похоже на маску, скорее придавало Вечеру сходство с каким-нибудь ещё не придуманным анимешным героем. А в почти чёрных глазах его навсегда осталась какая-то боль, словно когда-то в жизни Тимофея произошла трагедия, о которой сейчас он не хотел вспоминать.

   -Завтра они опять введут войска в Ирак, - не оборачиваясь, вдруг произнёс Вечер, для чего-то несколько раз нажав клавишу пробела, - она мне написала по электронке... А я ничем не могу ей помочь...

   -Кто это она? - поинтересовался я, отыскав на столе газету. Так и есть, эта статья была о посвящении студентов в XL-е, как я мог забыть?

   -Я не знаю её имени, - вздохнул Вечер, продолжая барабанить по клавише пробела, но она говорит, что завтра они уничтожат Ирак. А потом и весь мир.

   -Что за бред, - наверное, от постоянной спешки горло у меня пересохло, но в графине на тумбочке воды не было. Я с укором взглянул на Тимофея, словно тот, погружённый в свои виртуальные миры, мог заметить что-нибудь кроме затягивающего в свои сети экрана монитора да уставшей прогибаться под указательным пальцем Вечера клавиши пробела. - Ты бы хоть воды что ли принёс. А то отопление включили - жарко, как в пустыне Сахаре.

   Тимофей ничего не ответил, но и за водой не пошёл. Я вздохнул, постучал пальцем по пустому графину, словно от этого по волшебству в нём появилась бы вода. Но я был не волшебником и даже не учился быть им, потому просто взял графин и отправился на четвёртый этаж. Там, в мужском туалете, краны ещё работали, ещё дышали вентили, не сорванные чьей-то бойкой рукой, и я пока мог надеяться, что смерть от жажды мне не грозит.

   Дождь быстро кончился, не успев даже начаться как следует. Проснувшееся, было, солнце видно ещё захотело вздремнуть, и бездушный туман наполз на Город и накрыл его сплошным нисколько не греющим серым одеялом. Но люди кутались в липкие клочья тумана, прибавляли шаг, опаздывали. Наверное, людям было холодно, наверное... Вот пробежал мальчик с булкой хлеба под мышкой, и я очень обрадовался, я так давно не видел булку