<p>

 </p>

      - Натали, ты будешь? - я осторожно покосилась на подругу. Она кивнула, не поднимая от тарелки глаз. Я свернула капустный лист в трубочку и, улучив момент, когда надзирательница отвернулась, наблюдая за стаей горных гусей летевших мимо окон галереи, быстро переложила лист в тарелку Натали. Капуста утонула в мясной подливке, а мне в ответ приземлились два кусочка мяса, один из которых я тут же отправила в тарелку сидевшей справа Мариуки, а второй себе в рот. Девочка последовала моему примеру, тут же вилкой вороша свои макароны, скрывая предательские капли мясного соуса. Слева так же торопливо хрустела капустой Натали. Надзирательница обернулась.

      - Что это вы жуете? - она сдвинула тонкие брови и подозрительно уставилась на нас сквозь пенсне. Седой рыхлый пучок торчал вверх как корона. Мы как по команде показали ей свои тарелки. Мясо, салат, макароны. Все, что каждой из нас положено по сенсорному щиту. Остальные за столом ели, не поднимая глаз. Поднимешь или съешь, что тебе не положено - мигом окажешься в карцере. Но мы тайком ели и все остальные тоже. Много вы протянете на одной зелени? Я вот нет. А Мариуке вообще надо хорошо питаться. Только Натали все равно. Она вообще меня беспокоила в последнее время и то, что она не отказалась от салата, значило, что все не так плохо.

   Натали, с которой мы были подругами, нет, больше, мы были как сестры, делясь друг с другом надеждами и страхами, мыслями и чувствами, строя планы на будущее. А планы то взлетали к облакам, то возвращались к горькой действительности. После шестнадцатилетия мы должны были покинуть приют и отправиться в большой мир за горами. В мир, который мы не знали и который был для нас чужим. Мы боялись его, потому что там нас не ждало ничего хорошего. Все, на что могли рассчитывать воспитанники приюта - работа прислугой и чернорабочими в дешевых мотелях, забегаловках и других подобных местах. Общество доверяло нам только самую грязную работу, а штамп приюта в документах навсегда лишал права претендовать на любое повышение. Нас с Натали такое будущее не устраивало и потому мы часто думали о башне Сна. Башне, с которой однажды давно от такой же безысходности прыгнула первая воспитанница приюта. И мы с Натали решили, что в день совершеннолетия прыгнем с башни вместе, держась за руки.

      Тем временем надзирательница убедилась, что правила не нарушены и, откинувшись на стул, стала клевать носом. Обед подходил к концу, и тишину на галерее не нарушало ничего, кроме птичьих трелей в парке и стуканья вилок о тарелки. Я осторожно покосилась на Натали. Пепельная шапка волнистых волос склонилась над тарелкой, полностью скрывая лицо. Ладно, поговорю с ней потом. Я посмотрела вправо.

      Мариука с трудом скрывала довольную улыбку. Убедившись, что надзирательница дремлет, я подсунула девочке последний лист салата, получив в ответ полный благодарности взгляд ее живых карих глаз. Мариука вообще была красивой девочкой: приятные черты лица, длинные ресницы, каштановые волосы, уложенные в косу. Эту косу я плела ей каждое утро сама. Меня научила Натали. Мариука попала к нам в жутком состоянии - у нее был сотрясение, переломаны все ребра, и лекари знают что еще. Мы с Натали тогда дежурили в госпитале и сразу привязались к этой семилетней девчушке. Не знаю, как Натали, но я чувствовала себя ее старшей сестрой. Кто ее так избил - мы не спрашивали, а она не говорила. Здесь вообще не говорили о прошлом, только о настоящем.

      - Мирали! - грозный окрик надзирательницы заставил меня вздрогнуть и поднять голову, встретившись глазами с надзирательницей. Вопросов задавать не полагалось.

      - Ты почему всех задерживаешь?

      Я оглянулась. Все молча смотрели на меня и под этими где-то сочувствующими, а где-то злорадствующими взглядами я взяла стакан и торопливо стала пить. Когда я поставила стакан на стол, уши у меня наверняка горели. Хорошо, что их было не видно под волосами - как у всех старших, волосы у меня были обрезаны до шеи, чтобы не возникало мыслей о недостойном. Правую руку под столом тихонько сжала горячая ладошка.

      - В наказание будешь одна мыть всю посуду!

      Я только кивнула, не поднимая глаз. Сама виновата, нашла время философию разводить.

      На мытье тарелок у меня ушло часа два. Когда я наконец спустилась в сад, солнце уже касалось склонов гор. Еще полчаса и долина погрузится в темноту, и только с высокой западной башни Сна можно будет видеть, как солнце опускается ниже, туда, где у подножия горного хребта раскинулся настоящий большой город. Старшие как всегда сидели у подножия южной башни. По праздникам нам здесь накрывали стол и угощали пирожными и шоколадом. Но это было раза три в год, а место стало любимым. К тому же мшистые стены башни из серого камня укрывали от холодного северного ветра, а закатные лучи придавали этому месту какой-то романтизм. Мне нравилось тут сидеть на закате и не только мне одной. Старшие уже давно обосновались здесь. Всего нас, Старших, десять, пять девчонок и пять парней. Все с одинаковыми стрижками в целях воспитания. Длинные волосы полагались только Младшим, таким, как Мариука. Но Младших у нас было еще меньше: Мариука, Славик и еще пятеро совсем маленьких детей. Младшие держались особняком, но Мариука и Славик составляли исключение, вертясь в эти часы между обедом и ужином возле нас. Славик - светловолосый мальчишка лет девяти был полностью покорен вожаком старших парней, красавцем Маем. Но я его восторгов не разделяла, как и тихих восторгов других Старших девчонок.

      Я уже говорила, что короткие стрижки нисколько не останавливали недостойных мыслей. А недостойными считались мысли о кокетстве, прихорашивании и вообще об отношениях между мужчиной и женщиной. Я не знала, почему настоятельница свято верила в такие методы, но мы прекрасно знали на собственном опыте, что делают мужчина и женщина, когда остаются вдвоем. Два года назад я была с Роном, темноволосым задумчивым Старшим. Мне нравились его руки, неторопливые ласки и поцелуи. Мы встречались тайком, как и все Старшие, после отбоя, летом в саду, а зимой в северной части замка. Надзирательницы считали ее заброшенной, но в самой дальней, северной башне давно были оборудованы постели для таких, как мы с Роном. Мне было с ним хорошо, и я