Александр Пробатов БРАТЕЦ ИВАНУШКА

^{Художник Яр. Штыков}

Недавно гостил я в Рязанской области у знакомого лесничего. Нет другого такого края, как моя Рязанщина, откуда я родом, где вырос и где научился понимать красоту земли, ее леса, поля, реки, озёра.

Вокруг избушки на десятки километров раскинулся лес, среди которого затерялись небольшие деревеньки.

Русский лес — весёлый лес… Солнечный свет золотит верхушки деревьев, звенят птичьи песни, перебежит дорогу заяц, прокукует кукушка-вещунья, прожурчит хрустальный студёный ручей, откроется озерцо, и плеснёт в прибрежных камышах щука. А воздух напоён запахом трав, хвои, земли, и дышится легко, и кажется, что становишься лучше, добрее, и на душе радостно.

Вот таким лесом шли мы с Денисом к озеру, о котором рассказал мне лесничий.

Денис, его сын, несмотря на свои десять лет, хорошо знал окрестные места и вызвался быть моим проводником.

Далеко позади остался хутор, откуда вышли мы с восходом солнца, когда на луговинах еще лежал белый туман, позвякивали колокольчики на шеях коров, было слышно, как в соседней деревушке скрипели «журавли», поднимая из колодцев наполненные водой ведра.

А теперь только лес окружал нас. Я не спеша шел еле заметной тропинкой, а рыжая голова Дениса, как колобок, мелькала впереди меня.

И вдруг перед нами открылось озеро. Что-то таинственное было в его облике. Огромное неподвижное черное око смотрело в небо. Вода казалась тяжёлой, плотной, неживой, и со всех сторон окружали ее трясины и зыбуны. Меткие названия дал народ таким гиблым местам. Трясина происходит от слова «трястись», а зыбун — от слова «зыбиться», то есть колебаться. Идешь по такому болоту, ноги проваливаются, и все вокруг ходит ходуном, то поднимаясь, то опускаясь.

Трясины на озерах образуются не сразу. Сначала на поверхности озера появляются водоросли, ряска, кувшинки. Постепенно возникает слой отмершей растительности. На нём начинают расти осока, кукушкин лён. Потом вырастает торфяной мох, сфагнум. Так из года в год утолщается растительная корка, и образуется трясина, которая всё больше и больше наступает на воду и со временем может закрыть всё озеро.

— Денис, поищи место для отдыха, — сказал я мальчику, а сам решил попытаться подойти к открытой воде.

Медленно и осторожно пошёл по зыбуну. Долго стоять на месте нельзя — трясина засасывает, ноги проваливаются всё глубже и глубже. И вдруг метрах в пятидесяти от себя я увидел нечто такое, что мне стало страшно. Передо мной лежала поляна, покрытая нежной изумрудно-зелёной травкой и голубыми незабудками. Чаруса! Так и хочется лечь на эту травку, отдохнуть, помечтать. Но осторожно — это смерть. Ступишь на чарусу — и провалишься в водную бездну, и не выбраться тебе обратно, наивный путник. Выбьешься из сил, и сомкнет чаруса над тобой свой очаровательный ковёр. Сгинешь, и никто никогда не узнает о твоей гибели.

Я знал о коварстве чарусы, повернул назад и был рад, когда достиг твёрдой земли.

А Денис тем временем расположился в тени старого дуба, и я поспешил туда. Красив и величествен дуб, настоящий русский богатырь, свидетель событий, давно минувших. Может быть, до сих пор слышатся ему лязг мечей, посвист стрел, ржание коней, стоны раненых, крики воинов; говорят, давным-давно случилась на берегах озера жестокая сеча русских с татарами.

Вывела меня из задумчивости огромная зелёная лягушка, она сделала прыжок в мою сторону и пристально посмотрела на меня. И такое было во мне сказочное настроение, что показалась она царевной-лягушкой, и я подумал, что где-то здесь, в густой траве, должна торчать из земли стрела Ивана-царевича, пущенная из Древней Руси и долетевшая до наших дней.

— Дядя Саша, расскажи что-нибудь, — попросил меня Денис, когда мы пообедали и растянулись на душистой траве. — О путешествиях расскажи, о приключениях…

— О каких же приключениях мне рассказывать? Конечно, путешествовал я много, где только ни пришлось побывать за свою жизнь. Работал на Аральском море и в Прибалтике, плавал по Сыр-Дарье и Амуру, скитался по тундре, бродил по тайге, видел необозримые просторы степей, и даже в Африку судьба заносила. Но ты зря думаешь, Денис, что за приключениями и красотами надо обязательно уезжать на край света. Далеко ездить— не значит много видеть. Интересное, загадочное, прекрасное можно встретить рядом со своим домом. Вот мы с тобой сегодня утром встали: светило солнце, пели птицы, каждый, лист на дереве, казалось, звенит, как серебряный. Разное я видел на своём веку, но такого великолепия нигде не встречал и уверен, что никакой пальме не сравниться с нашей берёзой… А вот хотел подойти к воде и чуть на чарусу не выскочил. Знаешь, что такое чаруса?

— Знаю, мне папка говорил.

— Вот тебе и приключение. А легенду про озеро слыхал?

— Как русские с татарами дрались? А правда, что по ночам над озером плачет жена князя, который погиб со своей ратью?

— Не знаю, Денис… Переночуем у костра, послушаем…

— Страшно…

— Конечно, страшно, пока не узнаешь, в чём дело… Может быть, птица какая кричит… Надо научиться открывать маленькие тайны, понимать прелесть одуванчика, иначе и в далёком путешествии ничего не увидишь, ничего не откроешь, ничего не поймёшь.

И стал я рассказывать Денису истории из своей жизни, смешные и грустные, короткие и длинные, одни из них случились со мной в детстве, другие — в зрелом возрасте, свидетелем некоторых я был во время дальних поездок, а иные наблюдал из окна своего дома. Разные это были истории, но без слонов и носорогов, без джунглей и тропического зноя, это были простые и обычные подчас события, так сказать, — приключения, которые могут быть у каждого.

Вот некоторые из них…

В Карской губе

Представьте себе такую картину: от берега отчаливают в лодке люди, уходят в залив и чуть не погибают из-за того, что лодка завязла в… грязи. Одно дело, когда грузовик на дороге забуксует, но застрявшая в заливе лодка — странная картина, правда? А такой случай в моей жизни был.

Изучали мы возможности рыболовства в Карской губе. Места там неприветливые, холодные. Недаром Карское море называют ледовым погребом. Пустынно вокруг. Вот если только чаек вспугнёшь — взголчатся, разорутся, потом успокоятся — и снова тишина. На большой килевой лодке обследовали мы западную мелководную часть губы. Кроме меня, в лодке было пять человек: один рыбак у руля и четверо за вёслами.

Мы уже собирались возвращаться