Генри Уайтхед «Джамби» Henry S. Whitehead «Jumbee» (1926)

Мистеру Гранвиллу Ли, вирджинцу из вирджинцев, вернувшемуся с мировой войны с легким, опаленным и попорченным горчичным газом, врач посоветовал провести зиму в благоуханной целительной атмосфере Малых Антильских островов — южной части Вест-Индийского архипелага. Он выбрал американский остров Сен-Круа, ранее Санта-Крус, остров Святого Креста — так его назвал сам Колумб в свое второе путешествие; остров, знаменитый своим ромом.

Именно к Жофрею Да Сильве мистер Ли обратился, наконец, за определенной информацией о местной магии, — информацией, которую, после двух месяцев проживания, отмеченных общим улучшением здоровья, счел необходимой, раззадорившись ее обрывками, дошедшими до него за время пребывания на острове.

Столкновение с местными обычаями заметно ослабило унаследованные им убеждения, и он почти не ощущал неудобства, сидя однажды днем с мистером Да Сильва на прохладной галерее красивого дома этого джентльмена, в тени сорокалетней бугенвиллеи.

Это был час спокойных сплетен, между чаем в пять и ужином. Стеклянный кувшин пенного ром-свизла стоял на столике между ними.

— Но, скажите, мистер Да Сильва, — настаивал он, поглощая второй стакан нежного прохладного напитка, — вы вообще когда-нибудь сталкивались с джамби? Видели хоть одного? Вы же прямо говорите, что верите в них!

Это был не первый вопрос о джамби, который задавал мистер Ли. Он расспрашивал плантаторов, обсуждал эту тему с умными и вежливыми цветными лавочниками в городе и даже в Кристианстеде, еще одном, более крупном городе на северной стороне острова Санта-Крус. Он даже заговаривал о джамби с одним-другим угольно-черным рабочим на полях сахарного тростника, ибо пробыл на острове уже достаточно, чтобы начать пусть немного, но понимать странный жаргон, в котором Лафкадио Хирн, посетивший Санта-Крус много лет назад, не опознал английский.

Примечательна была разница в том, что ему отвечали. Плантаторы и лавочники улыбались, хотя и с разной степенью воодушевления, и говорили, что джамби придумали датчане, чтобы удержать рабочих в домах после заката, дабы те как следует отсыпались и поменьше разоряли растущие хлеба. Рабочие, которых он расспрашивал среди бела дня, закатывали глаза и, нарушая свою равнодушную невозмутимость улыбками, пытались впечатлить мистера Ли высокомерным презрением к верованиям своих черных собратьев, причудливыми словами заверяя его, что джамби — лишь плод воображения.

И все же мистер Ли удовлетворен не был. Чего-то еще не хватало — и чего-то невероятно интересного, как ему представлялось, непохожего на «Братца Кролика» и прочие сказки, которые он помнил из детства в Вирджинии.

Однажды он читал книгу о Мартинике и Гваделупе, этих двух древних брильянтах французской короны, и едва начав читать, встретил слово «зомби». Теперь он, хотя бы знал, что джамби «придумали» не датчане. Он слышал, пусть и мельком, что Свен Гарик, давно уехавший домой в Швецию, и Гэррити, один из небогатых плантаторов, живущих на острове, были «волками»! Ликантропия, превращение в животного, похоже, была важной частью странной смеси местных верований.

Мистер Жофрей Да Сильва на одну восьмую был африканцем. А значит, по островным представлениям, считался «цветным» — что, как любой может себе представить, совсем не то, что быть «черным» в Вест-Индиях. Мистер Да Сильва был образован на манер континентальной Европы. В каждом его слове и действии отражалась безупречная вежливость европейских предков. По всем правам и обычаям вест-индийского общества, мистер Да Сильва был цветным джентльменом, чей социальный статус так же ясен и четок, как черты камеи.

На этих островах жило немало таких, как Да Сильва. Несмотря на то, что в Северной Америке их положение было бы иным, на островах это давало преимущества — в том числе вполне логичные. Для вест-индийских умов, человек, на семь восьмых происходящий от джентри, пусть и не обладал гербом, но требовал соответствующего отношения. Потому у Да Сильвы было много служащих, а все остальные, кто был с ним знаком, обращались к нему с уважением, говоря «сэр», и снимали шляпы на континентальный манер при встрече; на эти приветствия — от всех, даже самых скромных — мистер Да Сильва обязательно отзывался, что всегда и всюду отличает джентльмена.

Жофрей Да Сильва закинул одну худую ногу, облаченную в безупречно белый лен, на другую и зажег новую сигарету.

— Хотя друзья надо мной и посмеиваются, мистер Ли, — ответил он с вежливой улыбкой, на миг осветившей его меланхоличную, желтовато-белую физиономию. — Посмеиваются, кто громче, кто тише, из-за того, что я признаю: я верю в джамби. Возможно, все, в ком есть хоть немного африканской крови, несут в себе эту веру в магию и тому подобное. Я, похоже, к этому особенно склонен! Для меня это вопрос опыта, сэр, и друзья вольны смеяться надо мной сколько хотят. Большинство из них… ну, возможно, они не так открыто признают свои верования, как я!

Мистер Ли сделал еще глоток холодного свизла. Он слышал о том, как трудно разговорить Жофрея Да Сильву о его «опыте», и подозревал, что под вежливостью его хозяина таится суровая гордость, которая возмутится любой насмешке, несмотря на эту терпеливую улыбку.

— Пожалуйста, продолжайте, сэр, — подтолкнул собеседника мистер Ли, не вполне осознавая, что употребил слово, которое на родном ему Юге относилось только к джентльменам чистой белой крови.

— Когда я был юн, — начал Да Сильва, — году в 1894-м, у меня был друг по имени Хильмар Иверсен, датчанин, живший здесь, в городе, у Моравской церкви, люди звали это место Фаун-Аут-хилл. Иверсен работал на правительство, клерком, кабинет у него был в Форте. По дороге домой он почти каждый вечер заходил сюда, поболтать за сластями. Мы были добрыми, близкими друзьями. Ему было чуть за пятьдесят — крепкий, тучный парень, и, как многие люди такого сложения, страдал от сердечных приступов.

Однажды ко мне зашел парнишка. Было уже одиннадцать, я как раз сетку от москитов над кроватью вешал, готовился лечь. Слуги ушли домой, так что я сам пошел, в рубашке и панталонах, с лампой, чтобы узнать, чего он хотел — хотя я отлично знал, чего. Тогда посыльный сказал, что Иверсен мертв!

Мистер Ли внезапно выпрямился.

— Откуда вы знали? — спросил он, расширив глаза.

Мистер Да Сильва выбросил окурок.

— Я, бывает, знаю о подобном, — медленно отозвался он. — В данном случае мы с Иверсеном дружили много лет. Мы часто обсуждали магию и прочее в таком роде — оккультные силы, явления духов — все такое. Здесь это распространенная тема, как вы могли заметить.