На киноплёнке, этот галоп выглядел эффектно, но я сильно испугался, когда мерин затормозил только в метре от десятиметровой обрыва.
Я конечно сделал вид что ничего не происходит, но позже, сознался, что чуть не "загремел" в обрыв, вместе с мерином...
Утром проснулись не так рано, попили чаю и обсудили планы. Надо было сегодня пройти километров сорок по плохой тропе, до Лёниного зимовья в долине Хадоруса.
Пока пили чай и завтракали, из-за занавески вышла симпатичная девочка - бурятка и стала нас расспрашивать куда и зачем мы едем. Она оказалась очень общительной и смышлёной, а вчера, я почему - то подумал, что она дичится нас и потому прячется за занавеской. Однако, она просто пораньше ложиться спать, как все нормальные дети и потому, вчера вечером спала, не обращая внимания на наши разговоры.
Простившись и поблагодарив Дунгу, за гостеприимство, мы тронулись в дальний путь. Впереди было почти пятьдесят километров дороги - из них, последняя треть проходила по скалам и крутякам долины Хадоруса...
... В тот день, обошлось без происшествий. Лошади шли споро, никто не отставал и я вспомнил, как прошлый год, мой мерин иногда останавливался, особенно в конце дня, и наотрез отказывался идти дальше. Пришлось тогда помучиться и попотеть, то уговаривая его, а то, нахлёстывая плёткой и понуждая ногами...
... Обедали на красивой зелёной лужайке, рядом со святым местом бурят, которое они называют Обо. Обо окружали со стороны речки, высокие стройные ели и на нескольких из них, буряты, проходящие и проезжающие, на ветках развешивали ленточки разноцветной материи, в основном белые и синие. Стоило подняться небольшому ветру, ленточки начинали трепетать, и казалось, деревья оживали.
Неподалеку, на зелёной, ровной, словно стриженой травке лежал большой гранитный валун прямоугольной формы, который служил алтарём, для приношений. На нём же разводили священный огонь...
С другой стороны, открывался вид на горную долину реки Сенцы и противоположный склон горного хребта, по верху покрытого острыми светло - серыми скальными пиками, поражавшими своими размерами.
Луговина вокруг нас была покрыта зелёной травой и множеством цветущих и отцветших подснежников, которые в Забайкалье называют "ургуями". Охотники говорят, что в это время, "ургуи", в больших количествах поедают сибирские олени - изюбри, для того, чтобы очиститься горечью подснежников от внутренних паразитов. Не знаю как олени, но наши лошади ели эти цветочки и молодую траву с необычайной жадностью...
Расседлав лошадей, мы разожгли костёр и сварили кашу с тушёнкой и чай, а пока ребята занимались обедом, Лёня и Доржи, шаманили, освящая своё оружие и прося удачи у духов местности, которые по бурятски называют общим именем Бурхан.
Они, разожгли костёр на большом прямоугольном валуне лежащем здесь с незапамятных времён, плеснули в костерок немного водки и положили в огонь несколько конфет. Потом произнося какие-то фразы на бурятском языке, подержали своё и моё оружие над костровым дымом. Вся процедура "жертвования" и "освещения" проходила быстро и мы закончили, когда ребята ещё не успели вскипятить чай.
Лёня и Доржи, в момент "камлания", посерьёзнели и мы не мешали им в их традициях, относясь к этому с уважением. Мы ведь тоже, выходя или выезжая на охоту в районы тайги, где раньше жили буряты и сохранились бурятские названия мест и речек, "бурханим" на высоких перевалах и заметных площадках, уговаривая духов даровать нам удачу в походе и в охоте.
Здесь в Оке, я заметил, как старинные обычаи и даже суеверия быстро возвращаются в рутину обыденной жизни, и то, что считалось накрепко забытым во времена советской власти, неожиданно быстро возвратилось в народную среду. Анимизм, одушевление и олицетворение сил природы с духами и богами, вновь становятся привычным ритуалом. Такая привычка постепенно распространяется и среди русских охотников, большинство которых, тем не менее, остаются атеистами... Но магия обряда, действует и на их воображение.
... Иногда, охота бывает неожиданно удачной и приходится сознавать, что Бурхан к нам в этом случае, как то особо благоволил...
После обеда, без проблем переправившись через неглубокий и потому бурный, бело-пенно шумливый Хадорус, мы стали подниматься по извилистой тропе, а перевалив гребень, спустились в долину этой речки, на которой, местами, ещё лежала льдистым, белым щитом, толстая наледь.
Тропа петляла из стороны в сторону, обходя полузаросшие гранитные глыбы и лошади, задевая подковами за камни, высекали искры. Небо постепенно нахмурилось, появились серые тучи, из которых по временам проливался мелкий редкий дождичек.
Вскоре перед нами во всю ширь открылась долина Хадоруса и впереди, мы увидели трёхсот метровой высоты Скалу, чей гранитный отвесный Лоб нависал над рекой, покрытой белой наледью. На противоположном берегу, теснились каменистые осыпи и в узких трещинках - ущельях, кое - где проглядывали нерастаявшие снежные наносы...
Мы уже находясь под скалой и вдруг остановились на тропе, потому что остроглазый Леня, увидел на склоне, под высоким лбом скалы, медведя.
- Вижу! - как всегда, неожиданно громким голосом проговорил Лёня, не отводя глаза от склона, под скалой.
... Я развернул коня, подъеехал к Лёне и дал ему бинокль, хотя уже и без бинокля был виден медведь, который по кромке леса и осыпи, шёл от нас, в сторону, по направлению к зимовью. Был он на расстоянии наверное около километра, и можно было определить, что медведишко небольшой, но справный и подвижный.
Времени было около пяти часов вечера, до зимовья оставалось пройти километра два и потому решили уже сегодня, начать охоту.
Договорились, что Аркаша, останется здесь, внизу, с собаками, которых мы подманив посадили на поводки, а мы на конях, поднимемся по склону, насколько можно, а там попробуем пересечь медведю путь и подкараулить его. Как только