- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (120) »
сел за парту с Ларисой Медведевой и заявил во всеуслышание:
— Люблю тебя до гроба.
Девочки, естественно, заскучали, а Игорь с Борисом стали присматриваться к Ларисе. Раньше они на нее внимания не обращали: так, замухрышка с косичками, лицо круглое, будто по циркулю сделано, и голос писклявый. Однако чем больше смотрели, тем больше убеждались — девчонка и впрямь классная! Остальные жеманничают, глупо, без повода хихикают. А эта — нет. Держится просто, как парень.
В общем, стихи Игорь начал ей писать, кажется, на химии. В поисках рифмы к слову «годы» он скосил глаза в Борькину сторону: ба, да тот, оказывается, тоже стихи пишет. И тоже, конечно, Ларисе. На перемене выяснилось: точно, Ларисе. Отправили адресату.
После уроков к ним подошла Лариса, а с ней — Андрей.
Лариса сказала:
— Очень у тебя стихи душевные, Игорь. Я чуть не заплакала. Особенно вот тут:
Может, встречу тебя через тысячу лет. Но ко мне ты придешь через звезды и годы, Я уверен, что, хоть обыщи целый свет, Нет красивей тебя ничего у природы!
Борис фыркнул. Лариса посмотрела на него строго. — А у тебя хуже получается. Строчки какие-то длинные и нескладные. — Эх, ты, гекзаметра не понимаешь! — вздохнул Борис. — Ну все равно, мальчики, — сказала Лариса, — я предлагаю — давайте вместе ходить, а? Андрей тоже не возражает. Андрей действительно не возражал. Однако Игорь, хоть и понимал, что шансы неравны, стихи Ларисе писать не перестал, поскольку более благодарной читательницы не встречал. Все вокруг смеются, а она посмотрит широко открытыми глазами и прошепчет: — Ах, Игорь, как это прекрасно! И ведь что удивительно: все до единой строчки помнит. Игорь не помнит, а она помнит… В школе их прозвали «четыре мушкетера», потому что друзья всегда были вместе. Действительно, стоило на пороге класса появиться Ларисе, которая к десятому классу из замухрышки превратилась в красавицу, можно было не сомневаться, что следом за ней войдет Андрей с двумя портфелями, а сзади замаячат забавные, похожие на Пата и Паташона фигуры Шапошникова и Воскобойникова. Игорь к десятому классу стал «длинным и прозрачным», как любила говорить его мать, стеснявшимся своего длинного носа, очков и смешных оттопыренных ушей. Борис почти не вырос, но еще больше раздался в плечах благодаря ежедневным занятиям с гирями. Учились ребята, кроме Бориса, ни шатко ни валко. Только по истории неизменные пятерки. Когда Максим Иванович организовал кружок по истории, «мушкетеры» стали самыми активными его участниками. После девятого класса они с учителем ездили на два месяца в настоящую археологическую экспедицию, раскапывали курган, захоронение знатного вятича в Московской области. Очень гордились тем, что заметка о результатах их экспедиции появилась в областной газете. Но вот позади уже выпускные экзамены. Настала пора готовиться в институт. И тут всех удивил Борис. Он даже документы не стал подавать, хотя, конечно, шансы поступить у него были выше, чем у одноклассников. Он запросто мог цитировать, например, Эмерсона или Монтеня. — Я хочу быть писателем, — объяснил он друзьям. — Так? Так. В Литературный институт со школьной скамьи не берут. И правильно делают. Чтобы писать, надо знать, о чем писать. Так что пойду я в ПТУ учиться на автослесаря, потом на станцию техобслуживания, потом армия — вот уже сколько жизненных впечатлений будет. Конечно, лучше бы, как Горький, пешком по России махнуть, только не по Волге, а, скажем, вдоль трассы БАМа. То-то красотища! — мечтательно прищурился Борис и тут же горестно вздохнул: — Но кто поймет? Ведь скажут, что тунеядец… Так что мой путь — ПТУ. Была еще причина, о которой он не распространялся, но друзья, конечно, догадывались. Мама его работала лаборанткой, и жилось им всегда туговато. Быть еще пять лет нахлебником Борис не хотел. К решению Бориса мамы «мушкетеров» отнеслись в основном индифферентно, а папы даже одобрительно: — Молодец парень. Этот, во всяком случае, знает, чего хочет. Но что случилось потом… Андрея родители уговорили идти во ВГИК. Запала им, видать, в душу фраза Максима Ивановича о юном Чингисхане. Он завалился на первом же туре, поскольку, кроме внешности, требовался еще и талант. После этого Андрей неожиданно подал документы… в школу милиции. То есть неожиданно, конечно, для его родителей, но не для друзей. Тут уж «бич божий» поработал. Когда Андрей унылый вернулся с экзамена, он ему сказал: — Ну чего киснешь? Предположим, поступил бы ты, а потом стал посредственным артистом, что, лучше было бы? Инженером средним быть не страшно, а артистом бездарным… Прости, не хотел обидеть, но сам посуди. Андрей, конечно, обиделся, но Борис не отставал: — Скажи, о чем ты мечтаешь? Андрей неопределенно пожал плечами. — Постой, я, наверное, не так вопрос ставлю. Что там у тебя внутри самое сокровенное? Кем бы ты мечтал стать? — Сыщиком, — выдохнул Андрей, и это было действительно сокровенное, поэтому они не рассмеялись. Ребята знали, что Андрей больше всего любит читать детективы. — Ну а скажи, детка, как начинал свою карьеру комиссар Мегрэ? — Постой, постой, — опешил Андрей, — уж не предлагаешь ли ты, чтобы я пошел постовым? Я представляю лицо моей мамы, когда я явлюсь в форме, ой, не могу! — Нет, конечно, можно в священники пойти или в доктора, из них тоже неплохие сыщики получаются, если верить классике, — с открытой издевкой сказал Борис. — Пойми, Андрей, тебе надо решать. Тебе! А не маме. Андрей задумался. Слез с подоконника, сел верхом на стул и опустил голову. Потом вскочил, походил по комнате, сказал раздумчиво: — А вообще-то это идея! Только не в постовые, как ты предлагаешь, а в школу милиции. Меня туда упорно тренер по самбо зовет. Он ведь динамовец. Говорит, наверняка мастером спорта станешь, там все условия… Еще больше удивила всех Лариса. Она не прошла по конкурсу в Институт иностранных языков и… что бы вы думали?.. Пошла работать проводницей международного вагона! — Для языковой практики, — кратко пояснила она убитым горем родителям. И хотя Борис в данном случае никакого прямого воздействия не оказывал, он вновь был назван «бичом божьим». — Он, все он! — убежденно говорил Ларисин папа, кандидат технических наук. — Кто всегда вам вдалбливал — не надо быть инфантильными? В жизни надо решать все самим. Самим пробиваться. Без всяких там пап и мам, без всяких звоночков, записочек и прочих протекций. Кто? Бич божий! В общем, так получилось, что единственным, кто поступил в институт, был Игорь. Но это нисколько не обрадовало его
Может, встречу тебя через тысячу лет. Но ко мне ты придешь через звезды и годы, Я уверен, что, хоть обыщи целый свет, Нет красивей тебя ничего у природы!
Борис фыркнул. Лариса посмотрела на него строго. — А у тебя хуже получается. Строчки какие-то длинные и нескладные. — Эх, ты, гекзаметра не понимаешь! — вздохнул Борис. — Ну все равно, мальчики, — сказала Лариса, — я предлагаю — давайте вместе ходить, а? Андрей тоже не возражает. Андрей действительно не возражал. Однако Игорь, хоть и понимал, что шансы неравны, стихи Ларисе писать не перестал, поскольку более благодарной читательницы не встречал. Все вокруг смеются, а она посмотрит широко открытыми глазами и прошепчет: — Ах, Игорь, как это прекрасно! И ведь что удивительно: все до единой строчки помнит. Игорь не помнит, а она помнит… В школе их прозвали «четыре мушкетера», потому что друзья всегда были вместе. Действительно, стоило на пороге класса появиться Ларисе, которая к десятому классу из замухрышки превратилась в красавицу, можно было не сомневаться, что следом за ней войдет Андрей с двумя портфелями, а сзади замаячат забавные, похожие на Пата и Паташона фигуры Шапошникова и Воскобойникова. Игорь к десятому классу стал «длинным и прозрачным», как любила говорить его мать, стеснявшимся своего длинного носа, очков и смешных оттопыренных ушей. Борис почти не вырос, но еще больше раздался в плечах благодаря ежедневным занятиям с гирями. Учились ребята, кроме Бориса, ни шатко ни валко. Только по истории неизменные пятерки. Когда Максим Иванович организовал кружок по истории, «мушкетеры» стали самыми активными его участниками. После девятого класса они с учителем ездили на два месяца в настоящую археологическую экспедицию, раскапывали курган, захоронение знатного вятича в Московской области. Очень гордились тем, что заметка о результатах их экспедиции появилась в областной газете. Но вот позади уже выпускные экзамены. Настала пора готовиться в институт. И тут всех удивил Борис. Он даже документы не стал подавать, хотя, конечно, шансы поступить у него были выше, чем у одноклассников. Он запросто мог цитировать, например, Эмерсона или Монтеня. — Я хочу быть писателем, — объяснил он друзьям. — Так? Так. В Литературный институт со школьной скамьи не берут. И правильно делают. Чтобы писать, надо знать, о чем писать. Так что пойду я в ПТУ учиться на автослесаря, потом на станцию техобслуживания, потом армия — вот уже сколько жизненных впечатлений будет. Конечно, лучше бы, как Горький, пешком по России махнуть, только не по Волге, а, скажем, вдоль трассы БАМа. То-то красотища! — мечтательно прищурился Борис и тут же горестно вздохнул: — Но кто поймет? Ведь скажут, что тунеядец… Так что мой путь — ПТУ. Была еще причина, о которой он не распространялся, но друзья, конечно, догадывались. Мама его работала лаборанткой, и жилось им всегда туговато. Быть еще пять лет нахлебником Борис не хотел. К решению Бориса мамы «мушкетеров» отнеслись в основном индифферентно, а папы даже одобрительно: — Молодец парень. Этот, во всяком случае, знает, чего хочет. Но что случилось потом… Андрея родители уговорили идти во ВГИК. Запала им, видать, в душу фраза Максима Ивановича о юном Чингисхане. Он завалился на первом же туре, поскольку, кроме внешности, требовался еще и талант. После этого Андрей неожиданно подал документы… в школу милиции. То есть неожиданно, конечно, для его родителей, но не для друзей. Тут уж «бич божий» поработал. Когда Андрей унылый вернулся с экзамена, он ему сказал: — Ну чего киснешь? Предположим, поступил бы ты, а потом стал посредственным артистом, что, лучше было бы? Инженером средним быть не страшно, а артистом бездарным… Прости, не хотел обидеть, но сам посуди. Андрей, конечно, обиделся, но Борис не отставал: — Скажи, о чем ты мечтаешь? Андрей неопределенно пожал плечами. — Постой, я, наверное, не так вопрос ставлю. Что там у тебя внутри самое сокровенное? Кем бы ты мечтал стать? — Сыщиком, — выдохнул Андрей, и это было действительно сокровенное, поэтому они не рассмеялись. Ребята знали, что Андрей больше всего любит читать детективы. — Ну а скажи, детка, как начинал свою карьеру комиссар Мегрэ? — Постой, постой, — опешил Андрей, — уж не предлагаешь ли ты, чтобы я пошел постовым? Я представляю лицо моей мамы, когда я явлюсь в форме, ой, не могу! — Нет, конечно, можно в священники пойти или в доктора, из них тоже неплохие сыщики получаются, если верить классике, — с открытой издевкой сказал Борис. — Пойми, Андрей, тебе надо решать. Тебе! А не маме. Андрей задумался. Слез с подоконника, сел верхом на стул и опустил голову. Потом вскочил, походил по комнате, сказал раздумчиво: — А вообще-то это идея! Только не в постовые, как ты предлагаешь, а в школу милиции. Меня туда упорно тренер по самбо зовет. Он ведь динамовец. Говорит, наверняка мастером спорта станешь, там все условия… Еще больше удивила всех Лариса. Она не прошла по конкурсу в Институт иностранных языков и… что бы вы думали?.. Пошла работать проводницей международного вагона! — Для языковой практики, — кратко пояснила она убитым горем родителям. И хотя Борис в данном случае никакого прямого воздействия не оказывал, он вновь был назван «бичом божьим». — Он, все он! — убежденно говорил Ларисин папа, кандидат технических наук. — Кто всегда вам вдалбливал — не надо быть инфантильными? В жизни надо решать все самим. Самим пробиваться. Без всяких там пап и мам, без всяких звоночков, записочек и прочих протекций. Кто? Бич божий! В общем, так получилось, что единственным, кто поступил в институт, был Игорь. Но это нисколько не обрадовало его
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (120) »