Э. Тихов Финтифлюшки

У Журавлева твердый характер. Спросите кого угодно: товарищей по работе, научного руководителя, жену, Володю, да любого спросите. Только не Леночку, она еще не знает, что такое характер.

Как-то раз Журавлев сидел за столом, склонившись над листом бумаги. Вошла жена. Он поднял голову, долго смотрел куда-то, потом старательно вымарал букву «фи» в длинной формуле, а на ее место аккуратно вписал «бэту». После этого Журавлев на некоторое время задумался. Он не замечал, как начинает нервничать жена. Наконец, с видом человека, прыгающего в холодную воду, выхватил изо рта карандаш, провел над «бэтой» черточку и опять впился в карандаш зубами.

— Журавлев! — окликнула жена.

Он оторвался от листа и посмотрел, не совсем понимая, откуда здесь эта женщина.

— Я больше не могу так, — сказала жена. — Уйду от тебя.

Журавлев перестал грызть карандаш, повертел его между пальцами, еще раз осмотрел жену, наклонился над листом бумаги, зачеркнул черточку над «бэтой» и только тогда сообщил свое решение:

— Угу.

— Что «угу»? — растерянно переспросила жена.

— Угу означает «да», — не вдаваясь в подробности, объяснил Журавлев. После чего неуверенно зачеркнул «бэту» и снова написал «фи».

Журавлев работал над теорией горения мелко распыленного жидкого топлива. Он получил результаты, которые специалисты в глаза и за глаза называли фундаментальными. Научный руководитель торопил Журавлева с оформлением диссертации. Текст был уже готов, но Журавлев не давал его машинистке. Мешал один-единственный досадный изъян: капелька топлива, попавшая в горячую струю воздуха, сгорала ровно в два с половиной раза медленнее, чем получалось по теории.

Научный руководитель не раз объяснял Журавлеву, что в подобных случаях принято вводить поправочный коэффициент на неучтенные факторы. В теории горения мелко распыленного топлива этот коэффициент принимается равным двум с половиной, что приводит к полному совпадению экспериментальных данных с расчетными. Жена тоже склонялась к тому, чтобы считать поправочный коэффициент красивым завершением многолетней работы и тайком откладывала деньги на банкет. Но надо помнить, что у Журавлева твердый характер, и деньги, скопленные на банкет, лежали без движения.

У Журавлева все по науке. Когда жена уезжает в командировку и оставляет детей на его попечение, он закупает побольше всяческих концентратов, добросовестно, от начала до конца, читает инструкции на пакетах и делает все, как написано. Он теряется только, когда требуется добавить что-нибудь по вкусу. Такие инструкции Журавлев не любит.

На этот раз жена задержалась на работе, магазин закрыли, времени до поезда оставалось в обрез, и она не успевала приготовить ужин. Ничего не оставалось, как доверить это дело Журавлеву. Он сидел в обычной позе, но было видно, что у него не ладится, и жена начала разговор осторожно:

— Журавлев, я еду в командировку.

— Хорошо.

— Что «хорошо»?

— Все хорошо, только интеграл не берется. Ума не приложу, как этот синус попадает в знаменатель. Ты не знаешь, откуда берутся такие синусы?

— Не знаю. Я еду в командировку, — терпеливо повторила жена.

Но именно в этот момент Журавлев догадался, как проучить нахала в знаменателе, и принялся строчить карандашом, быстро превращая хорошую бумагу в макулатуру. Жена понимала, что карандаш уже не остановится, и начала устный инструктаж непосредственно на рабочем месте. Она знала странное свойство памяти Журавлева: как бы ни была занята его голова, все сказанное он запомнит.

— Володя простужен, — говорила она голосом гипнотизера, — поставишь ему горчичники. Концентратов нет, купишь завтра сам, а сегодня на ужин приготовишь вермишель со шкварками. Возьмешь эмалированную кастрюлю…

— Хорошо, хорошо, — прервал ее Журавлев, — прочитаю и сделаю. Вермишель по-научному.

И тут жена взорвалась.

— Что ты прочитаешь? — истерически крикнула она, но не получила ответа и выбежала из комнаты, хлопнув дверью.

Через полчаса Журавлев понял, что проиграл битву с синусом. Он вздохнул и отправился на кухню браться за ужин. Здесь его ждала неприятность. В кухонном шкафу не оказалось пачки вермишели, на которой заботливые люди написали способ приготовления. Вермишель была пересыпана в трехлитровую банку, на банке красовалась этикетка «Огурцы консервированные» и еще какие-то сведения о консервном заводе, которые Журавлев по привычке старательно изучил.

Такого удара он не предвидел. Первое, что пришло ему в голову, — поджарить яичницу, и дело с концом. В холодильнике сразу нашелся кусок сала, однако при самых тщательных поисках удалось обнаружить только одно яйцо. На троих мало.

Потерпев неудачу с яичницей, Журавлев задумался. Леночка уже начинала потихоньку ныть, а Володя, хоть и молчал, время от времени заглядывал на кухню. Тогда Журавлев решительно взял эмалированную кастрюлю, высыпал в нее полбанки вермишели, залил сверху холодной водой, поставил кастрюлю на газ и бодрым голосом успокоил Леночку:

— Уже варится, потерпи.

Вспомнив, что Володе нужны горчичники, Журавлев заглянул в аптечку и понял, что сегодня на редкость неудачный день. Горчичников не было. Он вслух пожаловался Леночке, и она с невинным выражением на лице предложила:

— Сделай банки. Вовка их боится.

Сама по себе идея была неплохой, если, конечно, знать, где банки. К тому же нужен спирт или хотя бы одеколон. Но деться было некуда, и, взяв Леночку за руку, Журавлев сказал:

— Пойдем поищем.

Едва начав поиски, Журавлев понял, насколько это бессмысленно. Его угнетал тот факт, что банки могут быть только в одном каком-то месте и поиски во всех других местах — пустая трата времени. Он перебрал все, что стояло на одной из полок в стенном шкафу, мысленно прикинул, сколько в доме таких полок, посмотрел на часы, вздохнул и решил, что лучше будет для начала найти спирт. Журавлев не был суеверным, но ему казалось, что стоит оборваться цепочке неудач, как все пойдет великолепно. Он открыл дверцу буфета, увидел восемь стопочек, составленных по две, одна в другой, и в голове у него шевельнулась смутная мысль. Он застыл неподвижно, а потом хлопнул себя рукой по лбу:

— Ну конечно, чем не банки!

Журавлев повеселел: еще посмотрим, чья возьмет.

В это время на кухне кто-то начал чавкать, захлебываясь и торопясь.

— Вовка, еще не все готово, подожди, — крикнул Журавлев, направляясь на кухню. Там никого не было. Журавлев пожал плечами и повернулся, чтобы продолжить поиски, но в это мгновение за