нельзя пугаться.

Она неохотно встала, начала скатывать одеяло. Без него Фобия чувствовала себя обнажённой, дышать ровно становилось всё труднее. В бараке с ней было пять человек! Целых пять! Четверо невозмутимых девушек, примерно одного с нею возраста и злобный, немигающий человек, похожий на убийцу. Фобия никогда ещё не была в помещении, настолько заполненной другими людьми.

Воздух рвано покидал её легкие, а того, что заново наполнял их, не хватало. От надвигающегося приступа ужаса кружилась голова, сохли губы, к горлу подкатывала привычная тошнота.

Но человека, похожего на убийцу, Фобия боялась сильнее, чем расставания с безопасностью своего одеяла.

Не отрывая от него глаз, она кинула одеяло вперёд. Он наклонился и подобрал плотно закатанный рулон.

— Если ночью в моём лагере будет беспорядок, — сказал дежурный, и его слова падали в пространство тяжелым свинцом. — Ты будешь наказана.

— Я не могу это контролировать, — прошептала Фобия, обхватывая себя руками.

— Можешь, — отрезал он, — просто ты пока еще не пыталась.

— Это…

— Заткнись и ложись в постель, — оборвал он её.

Некоторое время она постояла, глядя на захлопнувшуюся за ним дверь. Девочки смотрели на неё с любопытством, но не слишком откровенно. Приближаться или заговорить даже не пробовали, тихими тенями готовясь ко сну. Они знали, что такое попасть под волну щупалец напуганного псевдомага.

Фобии казалось несправедливым, что их оставляют на всю ночь рядом с ней. Или её соседки тоже в чем-то сильно провинились?

— Он ненормальный? — шёпотом спросила она, чтобы разорвать тишину, которая уже подкрадывалась к ней с ножом в руке.

— Думаю, да, — так же тихо ответила одна из девочек. — Полтора столетия в одиночной камере… Бывший наёмник бывшего Наместника.

— Это… Это…

— Дыши! — напомнила девочка тревожно.

Фобия кивнула, комната поплыла перед ней. Она с трудом добралась до кровати и рухнула на неё. Свернулась калачиком, укрылась обычным одеялом. Всё хорошо. Она в безопасности. На ней защитное покрывало. В изоляторе толстые стены. Здесь нет воды. Нет огня. Нет людей. Нет антилоп и разрытых могил.

Выравнивала работу сердца и думала об этих девочках рядом. Она не имеет права поддаваться панике. Сейчас Фобия отвечает не только за себя, но и других. Какое странное, непривычное ощущение.

Крест, наёмник мёртвого Наместника. О нем уже лет тридцать как ничего не было слышно. Считалось, что после того, как он покинул свою одиночную камеру, его либо убили бывшие враги, для которых сто пятьдесят лет ожидания — не срок, либо он сам сгинул, не приспособившись к новому режиму.

Фобия читала про наёмника Креста в учебниках. Меньше всего она ожидала встретить его в воспитательно-оздоровительном лагере.

02

Фобия проснулась от шума. Девочки-соседки пронзительно кричали, их били судороги, носом шла кровь. Щурясь спросонья, Фобия несколько секунд просто смотрела на происходящее, а потом вдруг поняла, что это её рук дело. Вернее — наглых, жадных щупалец её страха, которые воспользовались тяжёлым забытьём обладательницы и хищно вылезли наружу.

Как была — босиком — Фобия прыгнула, путаясь в одеяле, с кровати и бросилась к выходу. Взвыли тревожные сирены. Погружённый в темноту лагерь зажигался огнями.

Фобия бежала прочь от людей, от огней, от их налаженного быта, стремясь укрыться за деревьями.

Темноты она не боялась. Темнота была другом, темнота была защитником, в ней можно было спрятаться, в ней можно было притвориться невидимкой. В темноте тебя не найдет никакое зло.

Никакое зло, кроме Креста.

Он появился уже под утро, когда Фобия почти успокоилась, скрючившись под толстым деревом. Израненные в кровь ноги — хвойный лес, иголки да шишки — болезненно саднило. Тонкая футболка не грела, и Фобию била крупная дрожь. Слёзы уже иссякли.

Крест подошел, не таясь — хрустели под его поступью ветки, разрывал предрассветную серость свет фонаря. Безжалостно осветил её несчастное лицо, скрюченную фигурку. Зачем-то пошевелил носком тяжелого ботинка мох возле её рук.

Лицо бывшего наёмника не выражало ничего, кроме равнодушного презрения.

— Я же просил тебя, — сказал он раздражённо, — провести эту ночь спокойно. Неужели так сложно было?

Он не понимал. Он не понимал, что внутри Фобии никогда не дремлет жирный осьминог, готовый в любую секунду выпустить свои щупальца. Её страхи и волнения, смена обстановки, любые перемены — всё питало осьминога.

— Вставай, — приказал Крест.

Она неуверенно поднялась на ноги.

— Что с девочками?

— В лазарете, — казалось, судьба подопечных не слишком волновала дежурного по лагерю. — Иди за мной.

— Мне больно ходить. Я босиком.

Он лишь дёрнул плечом, равнодушный, холодный, расшнуровал свои тяжелые ботинки и снял их, поставив рядом с собой.

— Возьми, если сможешь, — предложил спокойно.

Ноги словно по чужой воле сделали несколько шагов. Поднял голову жадный осьминог, предвкушая добычу. Холодными струями паника впрыснулась в кровь. Наполовину парализованная ужасом, Фобия быстро заговорила, торопливо проглатывая целые слоги:

— Так нельзя. Послушайте, господин Крест, вы же образованный человек! Вы же понимаете, что фобии связаны с чрезмерной активностью в подкорковых узлах мозга, где задается общий тонус мозговой активности. Когда этот отдел слишком активен, люди испытывают тревожность. Вы не можете просто взять и пренебречь медициной!

— Ну… медицина много лет пренебрегала мной. Так что, думаю, немного взаимности с моей стороны ей не повредит.

Он шагнул вперед и Фобия поняла, что вот ещё немного, и он приблизится к ней. Близко. Может, даже прикоснётся.

— Знаешь, что сильнее страха? — вдруг заговорил Крест.

Она споткнулась об очередную кочку, всхлипнула:

— Нет ничего сильнее страха.

— Неправда. Сильнее страха — ненависть.

Никто и никогда не касался Фобии. Ну может только во младенчестве, она этого не помнила.

Пот заливал ей глаза, сердце выпрыгивало из груди. Руки и ноги ходили ходуном.

И когда он протянул вперед руку, от ужаса она потеряла сознание.

Пустота раскололась от движения ресниц. Фобия открыла слипшиеся глаза. В зрачки ударило немилосердное солнце.

В горле было так сухо, что глотать не получалось. Виски ломила головная боль.

Она села на земле, ощущая непонятную тяжесть на ногах. Ботинки Креста.

— Про длительные обмороки в твоей медицинской карте нет записей, — прошуршал его голос. — Успокоилась?