Наверняка репетировал перед зеркалом - какая-то нечитаемая усмешка, гремучая смесь то ли наглость, то ли застенчивость. Снова садится позади нас, но молчит, рыбка. Пиранья. Или акула. Челюсти, две тысячи девятнадцатый год выпуска. Он молчит, но спиной ощущаю его взгляд, и он меня нервирует. Из-за него не могу горбиться, как я это люблю, и от напряжения ноет поясница.

После второй пары полчаса на обед, но в столовке очередь, как в советские времена. Есть подозрение, что и меню не ресторанное. Мамина подруга рассказывала про свою дочь, инженера-технолога, что студенты работают в столовой и плевать хотели на саннормы. Поэтому чай. Нет, два чая.

Я пью и смотрю на него потому, что он тоже на меня смотрит. Антон сидит спиной и не в курсе, что во мне скоро просверлят дырку. Моим соседям надо у него поучиться ремонтным работам. Абсолютно бесшумно и после одиннадцати лавочку можно не сворачивать. Украдкой показываю ему средний палец. Замечаю обломанный ноготь. Вот черт, когда это я успела?

Третья пара проносится еще быстрее, чему я рада, не описать, мы на самом последнем ряду и преподша симпатичная. И она об этом знает. Марина Маратовна. Она похожа на студентку. Она брюнетка с темными глазами и, не прочь поболтать о себе любимой в учебное время. Таким образом мы выяснили, что по национальности она татарка. А ее мама, - внимание, еще кусок важной информации! - блондинка с голубыми глазами - и как раз так выглядят настоящие татары. Антон несмешно шутит, типа: Вика, ну-ка, где твой национальный костюм? Слышала в чем ходят татары? Тебе пойдет эта их шапочка. И не надевай больше эту юбку. Вика в том же тоне юмора за двести обещает, что подарит юбку ему.

После учебы на парковке меня ждет мама. Мы прощаемся с Антоном, Вика уже уселась к нему в машину, когда она виснет у него на руке и ноет: ну Антош, ну подвези, ну не в маршрутке же мне ехать, - лучше согласиться. Потому, что отказы не действуют, она их просто не слышит и как заевшая пластинка плачется на тяжелую безлошадную долю. Машину ей папа купил вообще-то, симпатичную малолитражку, восемнадцать будет вот-вот, но она так “верно” рассчитала время, что на права еще учится.

Она высовывается в окно и машет мне. Делаю ручкой в ответ.

- Увидимся вечером? - Антон коротко чмокает в губы.

- Пока не знаю, - обнимаю его за шею, целую, уже не так невинно, но вспоминаю про маму и отстраняюсь. - Пока. Люблю.

- Люблю.

Сажусь в машину цвета пожара.

- Как первый день? - спрашивает мама, выруливая с парковки.

Неопределенно жму плечами. Моего ответа она и не ждет, делает радио громче и щебечет про “классный новый завоз и вот мы щас что-нибудь тебе подберем в честь начала учебы”. Прямо скажем, так себе праздник.

В трк у нее салон одежды, и довольно неплохой. Мы обе там одеваемся. Она и сейчас в новом клетчатом платье. Смотрю внимательнее. Ей очень идет новая прическа, недавно мама решилась на смелое, молодежное окрашивание - нижние волосы медно-рыжие, верхние смоляные черные. Да и помолодела как-то неуловимо, ей можно дать тридцать с мини-хвостиком. Не сравнить с тем, что было год назад - из-за стресса и развода выглядела ходячим кошмаром. Старуха Изергиль. Они с папой пять раз подавали и забирали заявление, пока, наконец, не развелись. Им, может, и легче, а мне что-то не очень. Если они так долго сомневались, что мешает сойтись опять? Вполне допускаю. Иногда присаживаюсь на уши, ему или ей, что, может, вернем, как было, обещаю всякое детское, хорошо себя вести и т.д., но они пока неподкупны. Как цинично говорят, все продается и покупается, но не знаю, какая нужна валюта, чтобы разбитое счастье собрать.

В торговом центре настроение поднимается. Безмятежный народец, обожаю быть частью праздношатающейся толпы и глазеть по сторонам.

Ходить с мамой по магазинам тот еще квест. Меня используют в качестве тележки, она хватает все без разбору, а я таскаюсь за ней сначала с вешалками, потом с пакетами, как шофер. Но сегодня я королева бала, и она сжалилась, поэтому мой гардероб быстро пополнился синим джинсовым комбинезом, синей блузкой с кружевными рукавами и синей кожаной юбкой. Чито поделать, цвет настроения - синий. Давайте мартини.

После зашли за другим телефоном. Хотела выбрать нечто из новинок, но вспомнила слова одного придурка про зашкварную камеру и из принципа взяла ту же самую модель. Ибо пошел он.

На обратном пути не расстаюсь с интернетом и виртуальным Антоном. Ах, да, куда мы без Вики. Беседуем втроем, подруга настаивает, что наши студенческие нуждаются в купании, например, в шардоне. Она специально избегает глагола “обмыть”, будто от этого меняется суть, и банальная пьянка становится чем-то иным. За глаза Антон называет Вику Купитман. “Твой Купитман разлил сок у меня в машине”. “Твой Купитман опять просил забрать его среди ночи из злачного места”.

Выхожу из ауди, прижимая к груди коробку с моими любимыми медовыми пирожными, которые мы купили в кафе. Мама идет впереди, я за ней, на ходу печатаю сообщение.

- Не закрывайте, - просит мама, ускоряя шаг и протискивается в лифт.

- Вам какой?

- Пятый.

- И нам.

Отрываюсь от телефона. И вот тут зе энд. Едва не роняю пироженки.

Макогон в двух экземплярах. Мой одногрупник и еще в подарок взрослая копия - мужик лет сорока пяти.

Пялюсь на него в открытую. Костюм-тройка, блестящие туфли, плюс все атрибуты успешного бизнесмена. На руке часы, в руке сотовый, на губах дежурная улыбка, в глазах усталость. Он что-то говорит маме, но от неожиданности не могу вникнуть в смысл слов. Не надо быть шибко сообразительным, чтобы понять, в какую квартиру они едут. Готова носиться с полубезумным видом, встрепанными волосами и горящими глазами и орать: это место проклято! Уезжайте отсюда или погибнете! И премерзко так хихикать в конце. Смехом душевнобольного. Интересно, если я так сделаю, наши Равшан и Джамшут свалят?

Только вот перед мамой неудобняк выйдет.

Встаю лицом к дверям. В зеркальном металле слегка расплывчатые отражения. Макогон-младший сзади. Он сдвигается чуть влево и смотрит на мое отражение, смотрит, смотрит, пока двери не открываются.

Его клинит походу.

- …значит, не сильно вас достали шумом? - ко мне возвращается слух.

- Нет, что вы, - отмахивается мама. - Абсолютно никаких проблем.

- И все же, в качестве извинений, хочу пригласить вас с сестрой на ужин.

- Ой, что вы, - повторяет мама. - Это моя дочь.

- Вы шутите! - восклицает мужчина.

- Нет, правда, - мама улыбается.

- Никогда не поверю!

- Ах, перестаньте, я сейчас начну смущаться.

- Такой красивой женщине это лишь к лицу.

- Бросьте, лицо цвета факела никого не украсит.

- Вы исключение.