вечером возвратился в город. Остановился в гостинице. После ужина в вестибюле разговорился с женщиной-администратором. Она родилась и безвыездно живет в этом городе. Учились мы с ней в одной школе, когда я оканчивал десятый класс, она — седьмой. Несмотря на это, она помнила некоторых моих одноклассников, — немногих, конечно. Ребят, ходивших в школу из сел, в том числе и меня, она не помнила. Но это и немудрено: мы только учились в школе, а на выходные и каникулы разъезжались по домам. Когда она начала называть имена и фамилии тех, кого помнила, я затаил дыхание и боялся, чтобы нечаянно не нарушить ее тонкую ниточку воспоминаний. Помнила она и Ларису Яринину. Больше того, она сказала, что Лариса живет здесь, в городе, у нее взрослая дочь, кажется, замужем. Адреса ее она, к сожалению, не знает, но попытается узнать, и начала куда-то звонить. Вы представляете мое состояние? Я никогда в жизни не курил, даже на фронте, а тут схватил незнакомого мужчину за рукав, попросил папиросу, трясущимися руками прикурил и начал делать одну за другой глубокие затяжки. В это время администратор подошла ко мне и протянула листок из календаря, на котором был адрес Ларисы. Я схватил этот листок обеими руками и не знаю зачем побежал к себе в номер. Там, включив свет и достав очки, стал рассматривать его, как бесценную реликвию.

Я не спал всю ночь. Не находил себе места. Не мог дождаться утра. Все ходил по номеру и думал. Порой меня одолевали сомнения. «Удобно ли идти к ней на квартиру? Не лучше ли позвонить, написать открытку? Как она встретит меня? Вспомнит ли? А если и вспомнит, то как отнесется к столь неожиданному визиту? Это ведь для меня событие, а для нее, может быть, эта встреча ровным счетом ничего не значит. Еще подумает, что ненормальный. Скорее всего, для нее это будет обычная, даже, может быть, приятная встреча со старым школьным приятелем. Сейчас уже ничего общего с этим приятелем нет, кроме отрывочных далеких воспоминаний. Короче, здравствуй и прощай. Но это было бы тяжело и несправедливо. Потеря мечты, которую лелеял всю жизнь, разочарование. Что может быть тяжелее и горше этого? Если бы я знал, что так будет, то не пошел бы к ней вовсе. Пусть остается все, как было. С другой стороны, чего же ты хочешь? Чтобы она бросилась к тебе на шею со слезами? Наивно». Но потом все рассуждения, сомнения и тревоги отбрасывал: «Нет, все равно пойду, будь что будет, но увидеть ее я должен. Держись, Витрук, не распускай нюни!»

Еще не было и семи утра, а я уже ходил по ее улице, зажав в ладони листок с адресом. Сомнения меня не покидали, хотя решение было принято. Только в начале десятого я поднялся на четвертый этаж и, отыскав глазами номер ее квартиры, нажал на белую пуговку звонка.

Она обещала стать очень хорошенькой. Так о ней тогда говорили. Для меня лучше ее не было и быть не могло. Мне долго снились ее светло-русые косы, которые касались парты, когда она склонялась над тетрадкой. Я ее почему-то стеснялся. Обмирал, холодел, видя ее. Она была той поражающей страстью, что обычно тщательно скрывают, но которая написана на лице и ее невозможно скрыть от посторонних глаз. Ради нее мне всегда хотелось идти в школу, радостно было жить на свете.

Какой она стала и какая она сейчас? Даже если она и была красивой, то сейчас, когда прошло столько лет, все уже в прошлом. Время беспощадно, да и пережито столько всего… Но вот она стоит передо мной — стройная, женственная, с открытым лицом — удивительно привлекательным и добрым. Нет, время не было к ней беспощадно. Лицо ее сохранило и свет, и теплоту. Уже потом я заметил легкие морщинки и горькие складки у рта, но подумал о том, что о них сразу же забываешь, когда на тебя смотрят эти ясные, карие глаза, которых не коснулось время.

…Она много рассказывала о своей жизни, об Аркадии, но ничего не говорила о дальнейшей его судьбе, и я спросил:

— А где же Аркадий сейчас, жив ли он? — Лицо Ларисы сделалось печальным.

— Аркадий был моим мужем, — сказал она грустно. — После войны мы поженились. Родилась дочка. Окончила биологический, как когда-то я, сейчас там же преподает. Аркадий умер, когда дочке исполнилось семь лет. Ранения и контузии не прошли бесследно. Мама умерла еще во время войны. Я работала в школе, биологию преподавала и сейчас преподаю. Дочка замужем. Живем вместе. Все вроде хорошо. Да, после войны уже меня орденом наградили за партизанские дела. — Она достала из шкафа коробочку с Красной Звездой. Я смотрел на Ларису и не верил своим глазам. Это была она и не она. Что-то с ней, конечно, осталось от той девочки, которая в далеком довоенном году, в пору моей школьной юности, глубоко тронула мое сердце, заняла его безраздельно, да так и не покидала его вот уже больше трех десятков лет.

Я все-таки задал ей вечный вопрос о счастье. Она задумалась, потом сказала:

— Мне всегда казалось, что человек счастлив только тогда, когда его жизнь нужна людям, когда никто не имеет права бросить ему упрек, что он зря коптил небо… — И неожиданно молодо и задорно улыбнулась благодарной, счастливой улыбкой. Я не стал уточнять, вернее заземлять интересовавший меня вопрос. Передо мной сидела уже не девочка, которую я знал когда-то, а женщина с тронутыми сединой висками и сеткой морщин у глаз. Было в ней и то новое, чего я не знал, да и знать не мог. Знала ли она, что она была моей первой любовью, что я ее так долго искал? Откуда ей было знать…

В пятом часу я собрался уходить. Можно было, конечно, остаться еще, тем более что Лариса как будто рада гостю. Но скоро должна прийти ее дочь с работы, а за ней и зять. Нужно будет знакомиться, что-то говорить, объяснять. А зачем? Я не знал, как проститься, и поэтому медлил. Лариса спросила, когда я уезжаю и можно ли ей прийти на вокзал проводить меня. Я, кажется, ответил, что этого делать не следует.

Неожиданно она включила радиолу.

— Послушаем, Вася, — сказал она тихим голосом, — моя любимая. — Давно знакомый дуэт запел «Мальчишки, мальчишки…».

Я задержал свой взгляд на ней больше, чем нужно, и невольно прикоснулся к ее лежавшей на столе руке. Она пристально посмотрела мне в глаза, брови ее, вздрогнув, удивленно взлетели, да так и застыли. На миг в ее глазах мне показалось то, чего я искал всю жизнь…