Собраніе сочиненій В. Г. Тана Томъ шестой. За океаномъ

ВСЕМІРНАЯ БИБЛІОТЕКА.

Собранія сочиненій знаменитыхъ

русскихъ и иностранныхъ писателей.

Въ эту серію входятъ слѣдующія

собранія сочиненій:

I серія.

A. В. Амфитеатрова, подъ наблюденіемъ автора;

Л. Н. Андреева, съ вступительной статьей проф. А. М. Рейснера;

Ѳ. М. Достоевскаго, съ многочисл. приложеніями;

В. Г. Тана, подъ наблюденіемъ автора;

Г. А. Мачтета, подъ редакціей Д. И. Сильчевскаго;

В. В. Муйжеля, подъ наблюденіемъ автора;

Д. Я. Айзмана, подъ наблюденіемъ автора;

Б. А. Лазаревскаго, подъ наблюденіемъ автора;

Ольги Шапиръ, подъ наблюденіемъ автора;

Шолома Аша, подъ наблюденіемъ автора.

II серія.

С. Т. Аксакова, подъ редакціей А. Г. Горнфельда;

Н. В. Гоголя, подъ редакціей В. В. Каллаша;

Н. А. Добролюбова, подъ редакціей В. П. Кранихфельда;

А. В. Кольцова, подъ редакціей Арс. Ив. Введеннаго;

И. А. Крылова, подъ редакціей В. В. Каллаша;

А. И. Левитова, со вступ. статьей А. А. Измайлова;

М. Ю. Лермонтова, подъ ред. Арс. И. Введенскаго;

С. В. Максимова, со вступ. статьей Л. В. Быкова;

П. М. Невѣжина, подъ наблюденіемъ автора;

И. С. Никитина, подъ ред. А. Г. Ѳомина и Ю. И. Эйхенвальда;

А. Н. Островскаго, подъ ред. М. Л. Писарева;

И. Г. Помяловскаго, съ біограф. очерк. Н. А. Благовещенскаго;

А. А. Потѣхина, подъ наблюденіемъ автора;

А. С. Пушкина, подъ редакціей П. О. Морозова и В. В. Каллаша;

Н. Я. Соловьева, съ портретомъ автора.

III серія.

Чарльза Диккенса, со вступ. статьей Д. П. Сильчевскаго;

Элизы Оржешко, подъ ред. С. С. Зелинскаго;

Георга Брандеса, съ предисловіемъ М. В. Лучицкой;

Гюи де Мопасана, съ критико-біографич. очерк. З. А. Венгеровой;

Эдгара По, съ критико-біографич. очеркомъ М. А. Энгельгардта;

Эмиля Зола, подъ редакц. и со вступ. статьями Ѳ. Д. Батюшкова и Е. В. Аничкова.

За океаномъ Романъ

I.

Кукуруза уродилась на славу. Ѳеня медленно шла по узкой дорогѣ между двухъ клочковъ своего поля, и ея небольшая круглая фигура совсѣмъ пропадала среди высокихъ стеблей, плотныхъ и неподвижныхъ, какъ зеленыя копья. Даже безформенная ноша, высоко лежавшая на ея плечахъ, была скрыта между широкими листьями, которые росли пучками вокругъ каждаго ствола, поднимаясь кверху, какъ огромный султанъ, и скрывая въ своей глубинѣ плотный и тяжелый початокъ. Ѳеня шла бодро, нѣсколько согнувъ спину подъ тяжестью и упруго колебля бедра на каждомъ шагу; ея правая рука, поднятая кверху, настойчиво поддерживала ношу, которая все норовила съѣхать внизъ. Это была груда кухонныхъ остатковъ, крѣпко завязанныхъ въ большой кусокъ сѣрой ряднины. Въ пол милѣ отъ Ѳениной фермы находилась земледѣльческая академія, и Ѳеня, промышлявшая откармливаніемъ свиней, каждое утро приносила оттуда цѣлыя охапки кухонныхъ обрѣзковъ и остатковъ для своихъ четвероногихъ питомцевъ. Директоръ академіи искренно завидовалъ Ѳенѣ, ибо свиноводство выгодно въ Нью-Джерси, но подражать ей было внѣ его власти. Академія была еврейская и не могла имѣть ничего общаго со свиньями. Правда, нѣкоторые наиболѣе вольнодумные изъ еврейскихъ фермеровъ пробовали утверждать, что талмудъ въ сущности не запрещаетъ разводить свиней для продажи христіанамъ, но традиціонное отвращеніе къ нечистымъ животнымъ было слишкомъ сильно, и даже самые отпѣтые вольнодумцы не рѣшались приложить свои взгляды на практикѣ и завести свиной хлѣвъ.

Въ академіи ежедневно садились за столъ двѣсти человѣкъ, и на заднемъ дворѣ постоянно накапливались горы картофельныхъ и капустныхъ обрѣзковъ, представлявшихъ цѣлый рудникъ для окрестныхъ польскихъ и русинскихъ фермеровъ. Ѳеня не имѣла лошади, и ей приходилось перетаскивать ноши на своихъ плечахъ. Она постоянно жадничала и набирала выше своей силы. У ней было двѣнадцать свиней, и каждая лишняя горсть корму составляла разсчетъ въ ея хозяйственномъ оборотѣ. Иногда, если у нея было больше досуга, она совершала два путешествія въ академію, и въ этотъ день вся свиная орава не стоила ей ни одного цента.

Пройдя половину дороги, Ѳеня почувствовала, что узелъ начинаетъ съѣзжать куда то въ сторону. Тяжесть его какъ будто выросла, и на лбу ея отъ напряженія выступили мелкія капли пота.

Немного подальше на самой дорогѣ стоялъ большой пень, который почему-то былъ оставленъ нетронутымъ при первоначальной корчевкѣ. Ѳеня подошла къ пню, свалила свой узелъ на его иззубренный, но довольно широкій край и остановилась на минуту, чтобы перевести духъ.

У нея оставался дома грудной ребенокъ, но она накормила его передъ самымъ уходомъ и оставила подъ надзоромъ своей кумы, старой Шешлянтихи, которая доводилась ея мужу двоюродной теткой и часто приходила къ ней съ утра вмѣстѣ съ узломъ грязнаго бѣлья, взятаго для стирки у горожанъ въ Ноксвилѣ.

Ноксвиль былъ небольшой фабричный городокъ въ одной милѣ отъ Ѳениной фермы, и иные изъ ея сосѣдей даже предпочитали посылать своихъ дѣвушекъ на городскія фабрики къ швейнымъ и вязальнымъ машинамъ и отдавать грязное бѣлье въ стирку на сторону.

Мужа Ѳени не было дома. Онъ былъ на лѣсной работѣ и возилъ въ городъ дрова на казенной лошади, принадлежавшей городскому попечительному комитету.

Легкій порывъ вѣтра пробѣжалъ въ листьяхъ кукурузы, но крѣпкіе зеленые стволы стояли по-прежнему неподвижно.

— Ишь они какіе! — невольно сказала Ѳеня, утирая рукавомъ потъ съ лица и любуясь на свою будущую жатву. — Даетъ Господь на кормъ всякаго скота!.. Все равно русскіе овсы…

«Каково-то теперь уродились тверскіе овсы?» — невольно подумала она. Но мысль ея тотчасъ же вернулась къ собственному полю.

Ѳеня была родомъ изъ-подъ Торжка и жила въ Америкѣ только четыре года, но это поле они съ мужемъ распахали и засѣяли собственными руками, и сердце ея стало прирастать къ этой песчаной почвѣ, которая такъ походила на сѣвернорусскія мягкія земли, но хозяйство на которой сулило пахарю больше надежды впереди.

«Кормный хлѣбъ, — думала Ѳеня, продолжая обозрѣвать свое поле, — одной зелени сколько, зерно какъ горохъ, кочнемъ хоть гвозди забивай».

— Слава Тебѣ, Господи! — сказала она вслухъ. — Зимою корову заведу, Тимошку молокомъ кормить.

Она совсѣмъ забыла про тверскіе овсы. Они