Он опустил в воду свои потрескавшиеся губы и смыл горький привкус яда скорпиона.

Так, согласно легенде, плодом договора между Царем Скорпионов и великим богом Анубисом стало возникновение таинственного оазиса Ам-Шир.

Царь Скорпионов сдержал свое слово и воздвиг пирамиду в честь Анубиса. Бесчисленные сокровища и бесчисленные рабы были добыты благодаря могучей армии, ведомой Царем Скорпионов. Но воины этой армии не были похожи на тех, что устлали своими костьми пески пустыни, став символами провала первого похода по Египту. Новые воины царя были чудовищами, созданными богом Анубисом. Больше всего они напоминали огромные собачьи скелеты, увитые полосами мышц. Они рычали и выли в садистском экстазе, а их глаза горели, как раскаленные угли. Захлебываясь лаем, они отрубали своими мечами головы, руки, ноги и наслаждались потоками брызжущей крови.

Последним городом, павшим во время этой адской войны, разумеется, были Фивы.

Тысячи страшных воинов Анубиса черными волнами захлестнули некогда цветущий город и оставили от него одни развалины. Царь Скорпионов уже не желал покорения Фив. Он жаждал мести и уничтожения. Пылали храмы, тяжелые тараны сокрушали стены зданий и дворцов, а население в страхе искало спасения от беспощадных псов-воинов. 

В самом центре безжалостной резни, окутанный облаком черного, как его душа, дыма, перепачканный кровью и копотью, Царь Скорпионов наслаждался всей полнотой и сладостью мести. Его широкая мускулистая грудь вздымалась под золотым нагрудником с изображением распростершего клешни скорпиона. Он оглянулся, чтобы окинуть взором своих ужасных воинов, этих созданий тьмы, что бродили сейчас по руинам ими же самими разрушенного города. Подобно страшному наводнению, эта армия собакоголовых тварей смела все на своем пути. Но теперь у свирепых псов-воинов был потерянный вид. Некого было больше убивать, нечего разрушать, нечего завоевывать. Они выполнили возложенную на них миссию.

Неожиданная судорога, подобная удару молнии, пронзила тело Царя Скорпионов. Боль заставила его рухнуть на колени, как и в тот раз, когда он в отчаянии стоял на вершине песчаной дюны. Царь Скорпионов взвыл от бессильной ярости, его мятежная душа вылетела из тела, и золотой браслет, расстегнувшись, упал на землю.

Вокруг слышались завывания тех, кто еще недавно составлял непобедимую армию. Тела их сморщивались и рассыпались облаками черного песка.

Согласно легенде, Анубис вернул свою армию обратно в пески пустыни. Там они молча и терпеливо ждут, пока еще один безумец не попробует заключить с богами сделку.

Но тогда, вместе с войском Анубиса, возродится и Царь Скорпионов. Его сила и мощь возрастут многократно, и жертвой падет уже не один город Фивы, а целый мир.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ САВАН МУМИИ

Глава 1 Храм Судьбы

На левом берегу длиннейшей голубой артерии мира – Нила, недалеко от древнего Луксора, на том месте, где когда-то располагались великие Фивы, теперь лежали руины некогда великолепного храма. Три понурых верблюда терпеливо ожидали своих хозяев, которые тем временем исследовали остатки галерей, колоннад и залов, воздвигнутых для прославления в веках Анубиса, бога мертвых, и Амон-Ра, бога живых и мертвых.

Строительство храма было завершено примерно в 1280 году до нашей эры, и наблюдение за тщательностью исполнения работ находилось под неусыпным надзором самого Имхотепа, Великого наместника фараона Сети Первого и верховного жреца бога Осириса. Обладая огромной властью и столь же обширными познаниями, как и его знаменитый тезка, который изобрел способ транспортировки и подъема на большую высоту огромных каменных глыб. Из них и были выстроены грандиозные пирамиды.

Однако впоследствии Имхотеп предал своего владыку фараона Сети Первого, за что был подвергнут самому страшному из известных в то время наказаний – хом-дай. Не только имя Имхотепа, но даже сама память о нем была навеки стерта из анналов истории Царств. В результате и сам храм – замечательное творение Имхотепа – был почти стерт с лица земли задолго до рождения Христа. И вот сейчас, летом 1933 года, оставалось только по жалким развалинам представлять себе величие этого сооружения. А это так же трудно, как по высушенной мумии воссоздать прежний облик всемогущего царя-воина.

Внутреннее пространство храма, едва освещаемое проникающими сквозь щели в потолке лучами солнца, открывало взору величественные колонны, статуи и просторные помещения, в которых, казалось, жила сама история. Все навевало здесь мысли о прошлом. Возможно, тут обитали и призраки... например, маленькая фигурка, тень от которой скользила по усыпанному обломками камней полу, внезапно исчезала в глубине какой-то трещины.

Глубоко внизу, в запутанном лабиринте, Ричард О’Коннелл вдруг насторожился, привлеченный звуком, раздавшимся где-то наверху и слева. Он бросил свое занятие и шагнул вперед с целью определить источник шума.

Сам О’Коннелл побыл египтологом. Газеты и журналы, поднявшие шумиху вокруг его имени, называли его исследователем, искателем приключений и солдатом удачи. Иногда даже ему приписывали звание полковника Французского Иностранного Легиона... Правда, это первое и последнее в своей жизни повышение в звании О’Коннелл получил, когда остался единственным нерядовым воином уничтоженного отряда наемников. Настоящий полковник благополучно спасся бегством.

С тех пор прошло уже почти десять лет, и именно тогда и начались захватывающие приключения, которые круто изменили судьбу бывшего легионера. Правда, и последнее время он не мог пожаловаться на чересчур уж бурную жизнь. Хотя он частенько посмеивался над романтическим ореолом, которым окружала его пресса, тем не менее оставался той же неугомонной натурой. Волевой подбородок, холодный стальной взгляд, бронзовый загар и копна непослушных каштановых волос, чуть тронутых сединой на висках – все в нем выдавало прирожденного бойца. Словом, время не было властно над ним, он и сейчас оставался тем же лихим солдатом удачи. В расстегнутой у ворота рубашке с закатанными рукавами, в легких бриджах, заправленных в сапоги, с револьвером на бедре, он мог бы дать сто очков вперед самому Дугласу Фэрбенксу.

В данный момент эти его геройские качества как раз могли пригодиться. В прохладных темных коридорах подземного лабиринта послышались чьи-то шаги. К этим звукам примешивались какие-то непонятные, странные шорохи, которые, кажется, могут самостоятельно зарождаться в подобных жутких местах.

О’Коннелл, украдкой перемещаясь вдоль шероховатой каменной стены туннеля,