на более широкую аудиторию публичной лекции «Язык и остальной мир» (Университет Сиены, 16 ноября 1999 г.).

В главе четвертой, в форме интервью, представлено обсуждение исторических корней, понятий и всевозможных следствий Минималистской программы — подхода к языку, который оформился в течение 1990-х гг. в результате импульса, данного идеями Хомского, и занимает все более заметное место в теоретической лингвистике.

Хомский прочел еще одну публичную лекцию, озаглавленную «Секулярное священство и опасности, которые таит демократия» (Университет Сиены, 18 ноября 1999 г.). Эта лекция касалась другого важного предмета его интересов и деятельности: ответственности средств массовой информации и других интеллектуальных организаций в современном обществе. Соответствующий текст публикуется здесь как глава пятая. Та же тема затрагивалась Хомским в других докладах и семинарах, особенно в связи с его недавно вышедшим трудом «Новый военный гуманизм».

В ходе своего пребывания в Сиене Хомский также провел ряд неформальных семинаров по последним разработкам технического аппарата Минималистской программы и сделал доклад на эту тему на практических занятиях, связанных с исследовательской программой «Структурной картографии синтаксических конфигураций и семантических типов» (Чертоза ди Понтиньяно, 25-27 ноября 1999 г.).

Общим знаменателем, объединяющим первые четыре главы этой книги, является идея изучать язык как природный объект — как когнитивную способность, входящую в биологическое наследие нашего вида, физически представленную в человеческом мозге и доступную для изучения в пределах компетенции естественных наук. В этой перспективе, введенной ранними работами Хомского и затем развивавшейся растущим научным сообществом, теоретическая лингвистика внесла важнейший вклад в так называемую когнитивную революцию, придав ей первоначальный импульс и затем внося существенный вклад в ее формирование во второй половине XX в. Развивая этот подход на основе примерно сорока лет научного поиска по языковой проблематике, Минималистская программа отныне помещает в центр исследований замечательное качество устройства языка: изящество и экономию в осуществлении им основополагающей задачи соединения звуков и смыслов на неограниченной области. Немалая часть интервью, представленного в четвертой главе, посвящена разъяснению именно этого аспекта текущих исследований и осмыслению аналогий с иными изящными системами, открытыми путем научного поиска в других областях естественного мира.

Вторая и третья главы этой книги доступны непосредственно для неспециалистов. Четвертая глава, хотя, в сущности, и не носит специального характера, все же ссылается на отдельные понятия современной теоретической лингвистики и некоторые аспекты недавней истории этой области знания. Цель вводной главы — дать некоторый теоретический и исторический фон для последующего обсуждения минимализма.

Материалы, собранные в этом томе, были опубликованы на итальянском и английском языках под названием «Su natura е linguaggio» («О природе и языке») в качестве первого тома Lezioni Senesi, Edizioni dell’Universita di Siena, в апреле 2001 г. Настоящий том отличается от этого сиенского тома тем, что в нем существенно обогащена вводная глава и добавлена Галилеевская лекция Хомского (с разрешения пизанской Scuola Normale Superiore).

Двадцатилетие Пизанских семинаров предоставило неплохой случай для новой поездки в Тоскану, но если какая-то часть того времени, что Хомский провел в Сиене, и была посвящена празднованию событий прошлого, то лишь очень небольшая. Большая же часть времени и все самые лучшие силы в тот бурный, незабываемый месяц были отданы на осмысление и обсуждение новых идей и новых направлений для будущих исследований языка. Мы надеемся, что собранные здесь тексты и материалы передают не только содержание, но и тот интеллектуальный дух и увлеченность, которыми были проникнуты дискуссии между Понтиньяно и Виа Рома.

Адриана Беллетти Луиджи Рицци

ГЛАВА 1

Введение редакторов-составителей: некоторые понятия и темы в лингвистической теории

Изучение языка в биологическом контексте

В центре внимания парадигм, доминировавших в лингвистике первой половины XX в., находился соссюровский «язык» (Langue), социальный объект, владение которым у индивидуальных носителей лишь частичное. С 1950-х гг. порождающая грамматика сместила фокус лингвистических исследований на системы языкового знания, которыми обладают индивидуальные носители, а также на «языковую способность», видоспецифичную способность овладеть и пользоваться некоторым естественным языком (Chomsky 1959). В этой перспективе язык представляет собой естественный объект, компонент человеческого разума, физически представленный в мозге и входящий в биологическое наследие вида. При таком разграничении предмета своего ведения лингвистика оказывается частью индивидуальной психологии и когнитивных наук; конечная ее цель — дать характеристику центральному компоненту человеческой природы, определяемому в биологическом контексте.

Идея сосредоточить основное внимание на языковой способности не была новой; корнями она уходит в классическую рационалистскую идею о том, что изучать язык — значит проникнуть в «зеркало разума», область, сулящую привилегированный доступ к изучению человеческого познания. Для того чтобы акцентировать внимание на такого рода корнях, Хомский называет смену перспективы в 1950-х гг. «второй когнитивной революцией», тем самым отдавая дань революционным идеям о языке и разуме в философии XVII - начала XIX вв., в особенности ссылаясь на картезианскую традицию¹ Новым во «второй когнитивной революции» явилось то, что во второй половине XX в. язык впервые стал изучаться с помощью формальных моделей, способных уловить определенные фундаментальные факты, касающиеся человеческого языка.

Одним таким в высокой степени базовым фактом языка является то, что носители языка постоянно сталкиваются с выражениями, которых они никогда не встречали в прежнем своем языковом опыте, и тем не менее оказываются в состоянии производить и понимать эти новые выражения без усилий. В самом деле, нормальные языковые способности распространяются на неограниченную область: каждый носитель может произвести и понять неограниченное число языковых выражений при нормальном употреблении языка. Эта замечательная способность, которая иногда называется критически значимым компонентом «креативности» обыденного